Возможно, когда-нибудь понадобится.
Шар в шар.
Лысое блистающее солнце прямо в глазах, а паричок облачка где-то в стороне.
В гортанях окон военного городка запали языки форточек.
Днем нет выхода из несметного количества жара казахстанской степи, а ночью весь он сшагренивается до шкуры солдатского одеяла, и ох как его там остаётся мало.
Мерцают звёзды в тёмной холодной воде неба, как рыбы, тихонечко шевеля жабрами, вычисляют свое место в пространстве, помогая себе плавничками.
И может быть, пока на них не смотрят, успевают быстренько, перешмыгливо меняться местами в звёздной пыли космического неубранства, сталкивая и не замечая маленькие кометы, которые каплями детских обидчивых слёз льются из-под век космической черноты.
Первые три дня условным противником номер один для нас была жажда.
Вода-то льётся из асбестовой, слегка наклоненной трубы, как из худущей коровы во время дойки, через отверстия, сделанные по всей её длине, прямо из скважины.
Но она настолько холодная, что символ еды – зубы, не рады тому, что находятся на передовой.
Но мы всё равно постоянно, как клещи, присасываемся к отверстиям, хотя офицеры просят не пить её, а лучше дождаться горячего чая, объясняя, что на нагрев холодной воды и уходит из организма большой запас сил. Куда там…
Обгорели сразу же, как на море, носы в первый день.
Мешки солдатских гимнастёрок в процессе потонаделения потихоньку начали прилегать к фигурам.
Кирза сапог быстро братается с кожей пяточной. Хорошо, что папаня учил в детстве наматывать портянки, а то можно сразу набить кровавые мозоли, как несколько наших ребят.
Они-то ходят по расположению лагеря хоть и в кроссовках и кедах, но как на шалнирах "роберты", т.е роботы.
И буквально в первые дни мы извещены, что скоро приём присяги. Правда, даже не наизусть надо учить, как при приёме в пионеры, а прочесть по тексту на бумаге. Уже четвертая по счету клятва верно служить, выполнять заветы Ильичей, партии и народа.
Ну и почитаем…
Тем более, за это нам к торжественному обеду будут приторочены лакомства в виде кусочка масла и варёное яичко.
Ну вот, мы и настоящие офицеры, и сразу в запасе.
Но и до него нам пока реально долго. Время в карауле тянется, как импортная жевательная резинка.
В тонюсенькую нить, то есть, почти исчезая из реальности и не обнаруживая своего присутствия, а потом вроде собираясь в один маленький, мягкий податливый комочек на зубах, начинает принимать причудливые формы, но никуда не исчезает, причем уже давно потеряв вкус.
День об ночь. А офицеры нас так нашомполировали инструкциями, что некоторые из них и сами потом были не рады. Один из них, видимо, из сострадания к живой природе, решил полить цветы, которые находились на этаже в штабе, где был пост со знаменем части. Работу он свою продолжал, обходя горшок за горшочком, пока не приблизился к нашему курсанту, стоявшему на посту, и сразу сам захотел на горшок, обмерев от ужаса, потому что услышал звук передернутого затвора автомата и предупреждение: стой, стрелять буду!
И будем, пусть только кто попробует прокрасться незаметно в арочный склад и выкрасть задвижки трубопроводов.
Как мой знакомый талыш слегка подправил нашу присказку "не украсть, не покараулить" на "не покрасить, не покараулить".
И покрасим ещё немало.
А пока развод караула. И очередной инструктаж. А мы в это время будем принимать ванны. Солнечные.
