Меделин резко повернулась и поспешила в комнату Эльвиры. У той оставался бальзам от ран, который подарил Меделин доктор за ту помощь, которую она оказывает ему.
Но оказалось, девушка бальзамом делилась с другими и он кончился. Пустая баночка с запахом еще валялась среди расчесок и платочков.
– Ох, – разочаровалась девочка. – Придется попросить еще, – и, схватив баночку, поспешила к Освальду.
– Здравствуй, деточка, – обрадовался как всегда ее появлению врач. – Ты давно меня не навещала.
Хотел потрепать помощницу по голове, но она протянула ему склянку, указывая зачем пришла.
– Хм, – взял баночку и покрутил в руке. – Эта мазь закончилась. Нужны новые ингредиенты. И знаешь, она не очень действенная. Нужно поэкспериментировать и добавить или поменять состав. Только я пока не решил что именно.
Меделин начала задумчиво перебирать разные масла и травы, вопросительно посматривая на своего учителя медицины, ни это ли подойдет. Хенекен брал протянутые девочкой варианты, принюхивался, задумывался об эффекте, прищуривая левый глаз, но откладывал в сторону, мотая головой.
– Понимаешь, – размышлял он вслух. – когда человеку плохо, он страдает, ему надо забыться, чтобы боль утихла и он меньше о ней думал. Что-то обезболивающее…
– Забыться? – ухватилась Меделин за эту мысль и вспомнила своего нового знакомого: "очистить мысли". И тут же вспомнила о ягодах. Она сидела и ревела на берегу, хотела умереть. А когда попробовала ягоды, душевная боль притупилась. Может это то самое, что ищет доктор?
– Вот, – кивком указала ему на протянутую ладонь, в которой лежали горькие синие ягоды.
– Что это? – заинтересовался лекарь. – Где ты их взяла?
Стал принюхиваться, раздавил, лизнул. По его лицу пробежала искра надежды.
Меделин изобразила боль, положила ягодку на язык и потом сделала улыбку, показывая как боль прошла. Освальд научился ее понимать по выражениям тела и лица, и сразу сообразил, что она имеет в виду.
– Ты просто умничка?! – и расцеловал девочку в щеки.
Схватил ягоду и поспешил рассмотреть ее под микроскопом.
Меделин поискала на полке мази для заживления ран, отобрала ту, что считала лучшей, и поспешила обратно к несчастным девушкам.
Трое неудачниц все еще сидели на старом матрасе, из которого по краям уже высыпалась прогнившая солома.
Девочка молча вошла и села позади Марго. Вытащила из баночки белую мазь и провела осторожно пальцем по самому красному рубцу. Марго вздрогнула и пискнула как пойманная мышка.
– Ой, что ты делаешь? – обернулась она удивленно на девочку. И, встретившись взглядом с сочувствующими глазами Меделин, опять прослезилась: – спасибо…
Никто никогда о ней так не заботился, а раны заживали сами собой, со временем.
Все три жертвы клиентов сидели молча, позволяя юной лекарше исцелить их страдания.
Нашлись ссадины и царапины на руках и ногах. И Меделин с радостью и заботой помогала женщинам почувствовать, что они не одиноки в своем несчастье.
Вечером она встретилась с Эльвирой и рассказала о своих приключениях за день, о шрамах, о ягодах, о докторе, который, возможно, нашел новое лекарство, о новом друге индейце. И только сейчас со стыдом обнаружила, что даже не спросила его имени. А называть его индейским парнем было уже неловко.
– Вот я дуреха! – хлопнула себя по лбу. – У них же тоже есть имена. В следующий раз обязательно спрошу.
Эльвира улыбнулась и обняла ободряюще подругу.
