– Ну как знаете, – вздохнул этнограф. – Упрямица. Да оно, может, и к лучшему, эта земля бесхарактерных не любит. – Он улыбнулся, вроде бы не обидевшись, а извозчик со смешком принял шкуру обратно, одобрительно покивав. Он-то был одет в одну тёмную рубаху и явно не мёрз в ней.
Антонина перевела дух. Кажется, подлинной причины, почему она отказалась от накидки, никто не понял, и к лучшему. Не хватало ещё начать новую жизнь ссорой! Или подцепить от этой подстилки какую-то заразу с блохами вместе…
Ещё раз покосившись на шкуру и её хозяина, Бересклет, после происшествия слегка взбодрившаяся, крепко задумалась о важном и насущном. А именно, о выдержанном несколько лет назад экзамене по паразитологии и способах борьбы с педикулёзом. Однако усталость брала своё, ничего полезного в голову не приходило, кроме единственной печальной мысли: подстригаясь коротко, по последней столичной моде, Антонина и не думала, какие ещё нежданные плюсы отыщутся у этой смелой причёски. В самом крайнем случае будет не столь досадно обрить наголо.
Замёрзла путешественница изрядно, настолько, что едва сдерживала зябкую дрожь и непроизвольно пыталась сжаться поменьше, свернуться и спрятаться от пронизывающего ветра – не сильного, как в море, но сырого и стылого. Этнограф это заметил, но больше помощи не предлагал – то ли решил не навязываться, то ли отказ его всё же задел.
Телега мерно поскрипывала, перекатываясь по ухабистой укатанной дороге. Сундуки покачивались на дне, и Антонина поглядывала на них в тревоге, ожидая, когда подломятся редкие тонкие доски, между которыми зияли щели – руку просунешь. Но телега держалась, а хозяева остальных вещей проявляли изрядное легкомыслие к их судьбе.
Достопримечательностями и красотами Ново-Мариинск не баловал, особенно на взгляд уроженки столицы, привычной к классическим линиям дворцов, статуям, мостам и великолепным паркам. Каменные дома оказались позади, в другой части города, золочёные купола тускло поблёскивали на малом островке по правую руку, а вокруг горстями рассыпались почти чёрные домики, поднятые над землёй на сваях.
Немного привыкнув к этому виду, Антонина отметила, что избушки кажутся утлыми только в сравнении с привычными городскими пейзажами. Одни и правда маленькие, жалкие даже, перекошенные, проседающие, неуклюже подпёртые жердинами, но другие – почти хоромы. Кое-где в два этажа, с пологими сходнями от запертых ворот, большие, крепкие и надёжные, пусть и потемневшие, и с маленькими подслеповатыми оконцами.
– А для чего нужные такие скаты? – обратилась Бересклет к этнографу. Первым в голову пришёл гараж, но она не сомневалась, что там держат нечто куда более древнее. Вряд ли в этих краях видали такого диковинного зверя – автомобиль.
– Под лодки, нарты, телеги, всё подряд, – охотно ответил тот. – Тут, когда полвека назад обживались, с умом к делу подошли. Многое от поморов с Беломорья взяли, другому у чукчей научились, до чего-то своим сами дошли, по опыту. Это же не первое поселение здешних краёв; если выше по реке подняться, несколько посёлков будет, и дальше на запад. Только сто лет назад в этих краях больше ссыльные жили, тяжело и худо, по зиме голодали страшно. Сейчас-то и ссыльные тоже есть, – он кивнул в сторону дальнего берега, – но всё же не они одни.
– Ссыльные? – насторожилась Антонина. – И вы притом удивляетесь, зачем я здесь со своей специальностью?!
