Сало принесла дочь хозяина – Сюзетт. Наверное, девушка больше походила на мать, потому что в отличие от отца была хрупкой, очень ладно сложенной, с пикантным и хорошеньким личиком. В моем мире такая лапочка закидывала бы инет своими пикантными фотографиями, но здесь она всего лишь скромно улыбалась, похожая в голубом платье, белом фартуке и кружевном чепчике на фарфоровую куколку. У нее были ярко-синие глаза (как драгоценные камни, честное слово!), очень белая кожа и темные волосы, разделенные на прямой пробор.
Увидев нас, она приветливо заулыбалась и сделала книксен, выставив потом ножку в ажурном чулке и черной кожаной туфельке на каблучке, с высоким переплетением ремешков:
- Госпожа Жонкелия, госпожа Эдит! Как ваше здоровье?
Она говорила ласково и улыбалась так же, но мне почудилась насмешка в этом нежном голосочке. И вообще… рот у Сюзетт был широковат, и когда она улыбалась, то становилась немного похожей на лягушку.
- Вашими молитвами, - ответила я, забирая сало, завернутое в тряпицу. – Спасибо за товар, в ближайшее время долг мы уплатим.
- Жду не дождусь, - вежливо ответил Савьер, глядя, как мы с Жонкелией укладываем сало и соль в корзину, а мешок с мукой перетягиваем веревкой на горловине. – Но не слишком верю, если честно.
- Почему это? – спросила я, и лавочник перестал мне нравиться раз и навсегда.
- Когда мельничиха покупает муку – это может означать только одно – денег нет, и не предвидится.
- Посмотрим, - буркнула я, перекинула мешок через плечо, и вышла из лавки, даже не попрощавшись.
Жонкелия потащилась следом за мной, держа на сгибе локтя корзину с салом и солью. На улице я подождала старуху и сказала, поудобнее устраивая мешок на плече:
- Показывайте, кто тут из бывших работников. Попросим помочь наладить колесо.
- Я же тебе говорю, - завела привычную песню Жонкелия, - они не согласятся, даже если ты заплатишь. А заплатить тебе нечем.
- Заплатим потом, когда мельница начнет работать, - терпеливо возразила я.
- Ну-ну, - сказала она под нос.
- Хотите, чтобы мы с вами ныряли?
Вместо ответа она поджала губы и пошла по улице, к колодцу, который находился на площади, напротив лавки.
Конечно же, ей не хотелось нырять. Да и мне тоже. После того, как я чуть не утонула, подходить к озеру мне было отчаянно страшно. Не говоря уже о зубастой роже, встретиться с которой в воде я бы хотела меньше всего на свете.
Возле колодца сидел парень лет двадцати, и без особого старания вытесывал ручку для ворота колодца. Увидев, что мы подходим, парень насторожился и замер, покрепче перехватив топор. Будто собирался обороняться. Идея пригласить кого-нибудь из деревни для ремонта колеса сразу показалась мне не очень удачной. Что это за работник, если он, того и гляди, отоварит хозяев топориком по голове?
- Олдус, - замогильным голосом позвала парня Жонкелия, - мы решили запустить мельницу, но что-то с колесом. Поможешь? А когда мельница заработает – мы тебе заплатим?
- Можешь даже вернуться на работу, Олдус, - заговорила я как можно приветливее. – Условия оплаты те же.
- Запустить мельницу? – уточнил парень.
- Да, - подтвердила я. – Только всё равно там нужны мужские руки и…
- Ищите дураков! – Олдус ощетинился, как ёж, и вскочил, бросив недоделанную колодезную ручку. – А я – ноги моей не будет на вашей проклятой мельнице!
- Ты что орешь? – сквозь зубы процедила я и оглянулась – не услышал ли кто про проклятую мельницу. Не хватало ещё сыграть на руку господину Закхею, чтобы за мельницу с чертями не дали и десяти серебряных монет. – Нормальная… в смысле, обыкновенная мельница. Если тебе там что-то показалось спьяну…
