Но Гена знал, что это были не глюки, потому что эта женщина приходила потом еще много раз. Вернее, она просто выглядела, как женщина, но точно ею не была, как и не была человеком. Гена не мог понять, что она такое, но с каждым разом боялся ее все больше и больше. Обычно она появлялась в гостиной тетиной квартиры, в которой он спал на раскладном диване и начинала неразборчиво нашептывать ему всякие слова. Вначале казалось, что она его жалеет, но потом предложения потеряли человеческий вид, стали непонятными и перемежались откровенными гадостями о нем, о маме, и о том, что он должен сделать с тетей, об этом даже не хотелось вспоминать.
Обычно он лежал, стиснув зубы и зажмурившись, пока от бессилия не забывался беспокойным сном. В какой-то момент он в отчаянии стащил кухонный нож и спрятал его под подушку. Она, конечно же, это почувствовала и подставила его. Заморочила ему голову, а когда он вытащил нож оказалось, что это тетка подошла к нему поправить сползшее во сне одеяло, а он по ошибке набросился на нее с ножом. Хорошо, хоть не убил. Вот так Гена и оказался в специнтернате.
– Давай Свина потом отмутузим в ванной. Обычно с нами туда воспитки не ходят, а то если они спалят, опять будем по площадке круги наматывать.
– Давай, – Гене эта идея понравилась.
– Леха, – он протянул руку для рукопожатия.
– Гена, – пожал ее новенький.
Одинокое, двухэтажное строение, белое с широкой синей полосой посередине, окруженное силуэтами безжизненных, невысоких деревьев и бесконечными сугробами, стоит на краю города, хотя кажется, что на другой планете. Огромное пространство сокращено до небольшого пятачка, светом одинокого фонаря, и только вдалеке поблескивают огоньки города. Идет мелкий-мелкий снежок, почти пыль, аккуратно укрывший все недостатки и огрехи ландшафта.
На втором этаже крохотного поста ГАИ было нестерпимо холодно. Казалось, все вокруг излучает холод, а раскаленный электрический обогреватель стоит просто для красоты. Василий в очередной раз поставил греться на газовую горелку чайник. Бегать всю ночь в уличный туалет, стоящий в десятке метров, не хотелось, но от холода уже сводило мышцы. От широкого окна во всю стену, тянуло ледяным сквозняком, казалось темнота заползает внутрь с улицы.
«Сейчас бы дома спать лечь» мечтал Василий, вновь и вновь мысленно прокручивая момент, когда ложишься в знакомую постель, которая медленно нагревается от тепла твоего тела, переворачиваешься на бок, укладываешь подушку поудобнее и натягиваешь одеяло повыше, чувствуя, как постепенно расслабляются напряженные мышцы, а сознание блаженно соскальзывает в темное небытие. Он клюнул носом, чуть не уснув и осоловелым взглядом посмотрел на засвистевший чайник.
Вместе с паром от кружки поднимался запах дешевого, но крепко заваренного черного чая. Негромко играющее радио, детектив в мягкой, растрепанной обложке и печенье – и вот уже ночное дежурство не казалось таким унылым. Горячий чай в желудке немного согрел озябшего Василия. Уютно нахохлившись, он опять заклевал носом над пожелтевшими страницами.
Задремать ему не дал слабый стук за дверью. Он пару секунд вслушивался в тишину, пытаясь понять, реален ли звук, выдернувший его из дремы. Стук стал настойчивее, кто-то за дверью уже пытался открыть ее, сначала слабо, затем сильнее.
Василий вдруг снова ощутил себя маленьким мальчиком, лежащим под жарким одеялом, потому что в сумерках ему померещился страшный силуэт. Щемящее чувство страха заставило его на секунду забыть, что он уже давно вырос, а привидений не существует.
