– Опачки! Ты че не видишь куда прешь? – заорал он на весь класс обнажая полусгнившие передние зубы. – Ты мне учебник испортил! Гони деньги на новый!
Новенький молча обернулся. Он хмуро смотрел на орущего женоподобным голосом Свина и ничего не отвечал.
– Ты че оглох? Я говорю, гони бабки! – прокричал ему прямо в ухо Свин.
И в этот момент новенький схватил его за шею и резко потянул вниз. Свин от неожиданности рухнул на колени, но затем сориентировался и вытянув руку потянул на себя ногу новенького заставив его упасть. Свин навалился на него всей массой и стал наносить удары. Вокруг собралась толпа.
– Э! Че за кипиш! – заорал Леха сбив Свина с новенького. Они покатились живым клубком и врезались в парты с шумом их сдвинув. Зазуля со Шмыгой переглянулись, но остались стоять. Леха оседлал Свина и нажал ему на глаза изо всех сил, пока тот не взвыл.
– А ну-ка разошлись! – крикнул из-за спин громогласный голос учителя.
Вскоре Леха и новенький сидели на скамейке перед приемной кабинета директора. Свина вместе с ними не было, его отвели в медпункт из-за того, что тот рассек до крови кожу на лбу, приложившись об угол парты. «Кровищи-то было» удовлетворенно подумал про себя Леха. Новенький продолжал сидеть, напряженно уставившись в одну точку.
– Ты бы с Пяткой не садился больше. Он же помойка, а кто помойка, тот воняет, кто воняет, тот у параши спит, а кто у параши спит, тот зашкваренный, – хрипло рассмеялся Леха. – Ты в первый раз в спец-интернат попал? – Леха выждав, чтобы получить ответ, принял молчание за согласие. – Ты же теперь в коллективе жить будешь, нужно правила знать: вот, я за тебя щекотнулся сегодня со Свином, а потом ты за меня кого-то щекотнешь, потому что если один будешь ты просто пропадешь здесь… – он спокойно разъяснял внутреннюю иерархию, царившую среди воспитанников спец-интерната, полностью скопированную с зэковских понятий. После того, как он рассказал все, что знает, повисла тишина.
– У меня тоже папка маму убил. Зарезал ее в кровати и сбежал. Я утром проснулся пошел маму будить, а она не просыпается. Я тогда совсем малой был, не понимал, что она умерла. Сейчас бы понял, а тогда… У нее глаза были полуоткрыты и не моргала она, ну кто же из живых так спит? Вот я дурак, да? – грустно усмехнулся Леха.
Новенький все еще не реагировал.
– Я знал, что надо сначала взрослым позвонить, а потом уже они сами в милицию, но почему-то все номера забыл. Бабушкин, тетин… Я их наизусть помнил, а в тот момент забыл… И до сих пор не могу вспомнить. Наверное, испугался. Мне же тогда всего шесть было. Сейчас бы я не испугался, – Леха провел по стриженной голове рукой. – У нас на телефоне были наклеены номера скорой, милиции и пожарников. Мама клеила. И вот я и позвонил пожарникам. Говорю мама не просыпается, а они мальчик не шути так и трубку бросили. Вот я тупой да? Почему именно пожарникам? Наверное, думал, что скорая приезжает к больным, а милиция только если кого-то ограбят, а пожарники они же котят с деревьев снимают, поэтому думал, наверное, что и маму разбудят.
– Я тоже сначала подумал, что мама спит, – осипшим от долгого молчания голосом сказал новенький.
– Это правда, что ты свою тетку зарезать пытался? – спросил Леха, потому что Гена опять замолчал.
Гена ничего не ответил. Про женщину, которую он видел в день убийства матери он попытался рассказать тете, но она отвела его к врачу в самую настоящую психушку, сказав, что это были глюки от нервного потрясения. Врач в психушке задавал странные вопросы, а все, кого они встретили в той больнице вели себя чудно: один мальчик слизывал пыль, другой рассказывал о каком-то самолете и перечислял его детали, а одна девочка даже начала суетливо стягивать с себя одежду, как только ее мама отвернулась для разговора с женщиной в регистратуре.
