Они молча переглянулись друг с другом и подошли к двери. Зазуля схватился за изогнутую ручку, Леха со Шмыгой приготовились. По едва заметному кивку Лехи Зазуля распахнул дверь. Вдоль обшарпанных стен теснились двухэтажные кровати с металлическими изголовьями. Они втроем забежали внутрь и бросились к одной из кровати. Шмыга быстрым движением сорвал шерстяное одеяло, с отверстием в виде ромбика на пододеяльнике, затем набросил его на голову сонного моргающего мальчика, и крепко обхватил его шею двумя руками, навалившись всем телом.
Леха и Зазуля замолотили тощими кулаками. Мальчик с одеялом на голове извивался, отбрыкивался, глухо кричал. Остальные дети лежали, посверкивая глазами в темноте. Никто, никому не помогал.
По какому-то единому порыву все трое резко отпустили избитого мальчика и бросились из комнаты. Он остервенело, не с первого раза, выпутался из одеяла. В лунном свете его блестело от слез и соплей.
– Суки! Сволочи! – заорал он хриплым голосом вслед убегающим пацанам.
Где-то вдалеке зашумели шаги, донеслось позвякивание ключей, но мальчики уже разбежались по своим комнатам. Леха накрылся одеялом и едва успел повернуться на бок, когда в комнату заглянул настырный луч фонарика. Он мазнул по Лехиному плечу, задержался на его, спящем с открытым ртом, соседе и проскакав по комнате скрылся за дверью. Леха расслабился, улегся поудобнее и постепенно провалился в сон без сновидений.
Утром досталось всем.
Вместо завтрака заставили бегать по спортивной площадке, пока кто-то не сознается или не укажет на виновников, но все молчали. Даже те, кто все видел. Грязь на площадке за ночь замерзла в камень, бугристая и колдобистая она не давала наступить, а спихивала и скручивала ступню. Слишком свежий осенний воздух жег горло и резал легкие так, что было невозможно дышать.
– Круто мы его вчера, – задыхающийся Зазуля подбежал к Лехе, тот молча кивнул, не желая расходовать дыхание на ответ. – Будет знать, как стукачить.
– Говорят, после обеда новенького привезут, – продолжил Зазуля, приняв Лехино молчание за приглашение к продолжению разговора. – У него батя мамку убил. Прямо у него на глазах. Поэтому он головой поехал, а когда его тетка под опеку взяла напал на нее с ножом. Она очканула и запихнула его сюда. Наверное, по батиным стопам решил пойти.
– А ты откуда знаешь? – покосился на него Леха.
– Подслушал у воспитателей, – простодушно признался он.
Зазулина информация была слегка неточной. Новенький появился уже на обеде. Он изо всех сил старался не озираться и только настороженно косился по сторонам. Худой, со свежей нулевкой и челочкой на голове он выглядел младше остальных парней. Все избегали на него смотреть, потому что он напоминал им самих себя в первый день, и от этого становилось до слез жалко его и себя, а плакать было нельзя. Напряженный и натянутый, он низко склонил над столом, неровно обстриженную голову, уставившись в свою алюминиевую тарелку, наполненную полупустым бульоном, но не ел, пока все грохотали ложками. После обеда все поплелись на уроки.
Леха с удивлением увидел его в своем классе. Тот сидел на одной из последних парт и смотрел в окно, рядом с ним сел Пятка – изгой, с которым старались не общаться, не сидеть рядом и не курить после него сигареты. Леха сел на свое обычное место. Урок прошел как обычно, а на перемене жирный парень по прозвищу Свин решил подоставать новенького, из возникшей сиюминутной неприязни или просто от скуки, а может быть от того, что тот сидел рядом с Пяткой. Улучив удобный момент, он сбросил под ноги новенькому свой учебник, тот едва не споткнулся об него, но в последний момент молча перешагнул его.
