Во сне к нему пришла Танька – продавщица из привокзального киоска.
Тогда, в 1984-м, в Москве на «трех вокзалах» только начали открываться кооперативные ларьки. Торговали всякой мелочью: дырявыми польскими презервативами и гнилыми марокканскими бананами, китайскими пистолетами «ТТ» и американской жевательной резинкой, успешно произведенной в подмосковных Солнцеве или Люберцах. Братва, понятное дело, взяла эти торговые точки под свой контроль. И Андрей как-то наведался к Таньке «за долей малой», которую торговка должна была еженедельно «отстегивать» пацанам «за охрану».
Маленькое окошко киоска оказалось закрытым, болталась табличка «Обед». «Мы пойдем другим путем», – подумал Таганка и обошел строение.
– Привет, Танюха! – браток без стука открыл дверь ларька и шагнул внутрь.
Как шагнул, так и замер, проглотив язык. Девчонка в это время примеряла черные колготки-«сеточку». На голую попу примеряла. Случайно так все по времени совпало или деваха нарочно ждала появления Андрея, о том новейшая история страны стыдливо умалчивает. Но в ту секунду, когда реальный пацан Андрюха Таганка, совершенно обалдев, замер на пороге киоска, Танечка стояла, как та избушка на курьих ножках, – к лесу передом, к Андрюхе задом. И – чуть-чуть наклонившись…
С этого самого места и начинался Андреев сон, нагло и развратно свалившийся на его «зэковскую» подушку.
Не нужно быть Нострадамусом, чтобы с ходу предсказать, что произошло, когда Андрей узрел избушку, то есть Танюшку, плавно и зазывающе покачивающую бедрами в крупную сеточку. Если на окне киоска висела табличка «Обед», это, ясный пень, вовсе не означало, что браток с продавщицей обедали.
Киоск возмущенно скрипел и энергично раскачивался из стороны в сторону, грозясь внезапно обрушиться. Андрюха мощно потел на Татьяне. Татьяна от удовольствия кричала, как резаная, напрочь позабыв о своей священной миссии обеспечения москвичей и гостей столицы товарами, блин, широкого потребления.
Прохожие, оказавшиеся волей случая неподалеку, шарахались в стороны, опасливо косясь на ларек и бормоча что-то вроде «грабят», «убивают» или «насилуют».
Молоденький постовой милиционер, узрев подозрительно качающийся торговый павильон, отважно ринулся на защиту кооперативной собственности.
– Всем оставаться на местах! Руки вверх! Милиция! – бдительный страж порядка ворвался в киоск и передернул затворную раму пистолета Макарова.
В народе таких людей называют очень точно – кайфоломами.
Андрюха, пардон за пикантную подробность, не успел кончить. А у Танюшки от пронзительного милицейского крика случился шок.
Читатель с медицинским образованием и без подсказки автора сообразит, что должно было произойти в результате такого вот неожиданного вторжения представителя правоохранительных органов в интимную жизнь двух добропорядочных советских граждан. Иным же растолкуем. Ту часть Танюшкиного организма, в которую с разбегу проник Андрюха, со страху немедленно переклинило. Таким образом, известная, пятая по счету, конечность Таганки оказалась намертво зажата, будто в железных тисках.
Руки вверх поднять было, конечно, можно. Но вот освободиться от других «объятий» – никак. Скрещенных собачек на улице видели? Вот-вот! То же самое произошло и с нашей «сладкой парочкой».
Пришлось менту вызывать «скорую». Из киоска Татьяну и Андрея выносили на одних носилках, как сиамских близнецов, так и не сумев разъединить их. Вдобавок ко всему, новые Татьянины колготки-«сеточки» почему-то оказались разорванными в хлам, и Таганка в них основательно запутался, словно карась в рыбацких сетях.
