Ася еле кивнула. Но внутри дрогнуло. Женская стрижка. Модно. Она вгляделась в девушку, отражающуюся в зеркале. Та, только что окончила школу и собиралась поступать в художественное училище. Смотрела на себя, на своё будущее, и одновременно на прошлое. На волосы, осыпавшиеся на коричневые квадраты плитки, что становились отлетевшей чешуёй. Следя за тем, чтобы парикмахер была занята её перевоплощением, Ася всё это время смотрела себе в глаза. И старалась измениться – изнутри. Полагая, что если не отводить взгляд, если не моргать, не убегать, внутри проявится живое, а остальное – отпадёт, уйдёт.
И правда, на душе, с каждым пролётом волос вниз, становилось всë легче. Вместе с этими тонкими, запутавшимися нитями она сбрасывала и груз. Но как только это ненужное было отброшено – всплыл страх. Страх того, что её задуманное может не сбыться. Что её не примут. Не увидят. Не признают. Но побыв в этом состоянии, падающие волосы, возвращали еë к действительности. Точнее, к причине, по которой она сюда пришла. Когда Ася рисовала все нужные работы для приëма в художественное училище, волосы то и дело вырывались из-за уха, щекотали щёку, прилипали ко лбу, иногда тянули кожу так, что начинала болеть голова. Иногда было ощущение, что они мешают думать. Именно поэтому никому не сказав, решила остричь их. И держась за эту мысль. Если не примут в лучшее училище, по крайней мере, избавлюсь от того, что мешает. И это уже будет полдела. Полдела для всей дальнейшей жизни.
Страх быть не принятой кем-то начал понемногу меркнуть.
– Полегчало, – это единственное, что Ася сказала после стрижки.
– Тебе хорошо, стала интереснее, не всем идут короткие стрижки, даже я не сразу это поняла. Многие боятся коротких стрижек, а ты явно знаешь, что хочешь. Молодец, – сказала парикмахер, принимая деньги.
Вернувшись к дому, Ася немного покрутилась возле подъезда. Слова парикмахера звучали внутри всю дорогу, подбадривающее, точно: “Ты явно знаешь, чего хочешь”. Она пыталась подготовиться к тому, что скажут родители. Но ведь это невозможно. Так, что она набрала побольше воздуха в лёгкие и зашагала вверх по лестнице, стараясь крутить только эти слова. Поверх других.
– Баа, ты что сделала? – воскликнула мама, увидев дочь в коридоре.
– Мне, мешались они.
– Заколками не пробовала пользоваться? Баа, совсем как мальчик! Ты себя видела?
– Видела. Мне парикмахер сказала, что у меня был хвост, как у слона – никакого толку.
– Больно-то она понимает, раз согласилась остричь длинные волосы.
– Мне так нравится. Но это даже не новость, – быстро протараторила Ася, пока мама опять не растянула: “баа”
– Сегодня день, когда надо рубить на корню?
– Не знаю. Папа дома?
– Да, где ему еще быть? Сейчас позову, иди на кухню, – сказала мама и ушла звать папу, но всё равно обернулась и протянула, – Бааа.
Мама открыла дверь в большую комнату. Папа, как всегда, сидел за своим столом, разбирал бумаги, аккуратно перекладывая стопки с места на место. Кто знает, донеслось ли до него это протяжённое “бааа” или он просто сделал вид, что не слышит. Иногда граница между этими двумя состояниями у него исчезала.
Шёл двадцать второй год с момента их знакомства. В другой жизни, в другом городе. Иногда это вспоминала она – между дел. Иногда он, когда взгляд застревал на одних и тех же строках в документе. Как они, тогда, переехали из Воронежа, почти сразу после росписи – квартиру могли получить только семьи и поэтому недолго думая, они расписались и согласились на переезд. Новый завод, рядом – новострой, с одинаковыми бежевыми или желтоватыми домами. Тогда этот район был на отшибе города. Но двухкомнатная квартира и перспектива сложились в одну цель – цель мужа и отца: работать.
