В небольшом, но уютном доме учителя, носившего имя Густав Бременгем, была устроена целая школа: ребятишки до четырнадцати лет приходили на занятия в зал, где имелись доска, мел, тетради, карандаши и даже ручки. Сидели детки на полу на подушках, привыкшие к отсутствию столов и стульев. Пока педагог, оживленно и при этом манерно жестикулируя кистями рук, рассказывал мистеру Куинну о своих методах обучения, где использовалось очень много практики и примеров из жизни вместо скучной теории, возле появилась миссис Браун – та самая ненавистная многим мадам. Показав сомневающийся вид, она громко спросила:
– А почему до стольки?
Мистер Бременгем сначала не спеша, вынужденно отвлекся на внезапное, бестактное вмешательство в диалог, следом улыбочка сползла с его лица. Он повернул голову к даме и, приподняв брови в показной милости, сдержанно переспросил. Непосредственная и даже слегка грубоватая женщина не изменила своей напористости в получении ответа и вновь повторила, только ещё громче, чем обратила на себя внимание других присутствующих.
– Я говорю, почему дети только до четырнадцати лет? Потом они уже что, не нуждаются в знаниях или перестают быть детьми?
Мистер Бременгем опешил, он также был наслышан про сию неотесанную, по словам уважаемых господ, мадам и ее неподобающее поведение. Поэтому не сразу сообразил, а возможно, просто не знал, как лучше ответить, дабы выглядело добродетельно.
– Потом они, миссис Браун, становятся взрослыми и у них начинается другая жизнь, вы правы. Дети очень быстро развиваются, – насколько можно сдержанно изрек Густав, чуть потрясывая головой в лёгком негодовании.
– Ну конечно! Они же учатся у тебя… – смело и неоднозначно заявила дама во всеуслышание, следом издала звук усмешки и прошла дальше с выражением пренебрежительности на лице.
Тактичный мистер Куинн не занимал чью-либо сторону, не вступая в быстро законченную беседу. А вот учитель резко поправлял очки и про себя крайне негодовал. Увидев приближение мадам Браун, миссис Гамильтон сразу взяла под руку Изабель и, нашептывая ей нелестные вещи о сей женщине, увела дальше. А вот Лиони не спешила идти на поводу у неприятной ей Френсис и стояла на месте, встречая идущую. Та, заметив новое лицо, остановилась и завела разговор.
– Появление ещё одной молодой красавицы… Это точно во всем виноваты изумительные закаты и местная романтическая природа, – вымолвила на шутливой нотке миссис Браун, многозначительно закатив глаза.
Весьма упитанная дама была невысокого роста, с бодрым, здоровым цветом гладкого лица, розовыми пухлыми щеками и накрашенными бордовым оттенком губами; кажущиеся узковатыми светлые глаза ещё больше уменьшались в разрезе, когда их хозяйка широко улыбалась, будь то искренне или иронично; верхние веки немного нависали, выказывая зрелый возраст; брови были тёмные и сами по себе невыразительные, но свойственное приподнимание одной или обеих уже заставляло обратить внимание; нос ровный и чуть островатый, смотрелся хорошо. Вообще, можно было подумать, что в молодости дама была вполне красивой девушкой, сейчас же она определенно обладала пусть не изящностью или тем более миловидностью, однако точно выразительной, обращающей на себя внимание, яркой харизмой. Твердость и вольность характера также были видны с первой минуты, притом с отсутствием высокомерия, что сразу подметила Лиони. На миссис Браун была большая чёрная шляпа с пушистыми перьями и красной розой, непышное, также чёрное блестящее за счёт прикрепленных бусинок платье и шёлковая узорная мантилья, которую, оказывается, ей подарила Катарина, на которой сегодня была похожая. Обе дамы вполне нашли общий язык и завели дружеские отношения.
