Накопившаяся злоба взбесила его. Подступив ближе, Рогдар яростно зарычал и бросился на толпу варягов, пытавшихся сломить сопротивление ополченцев, который удерживали вход на княжеский двор. Быстро крушил топором, пробивая кольчуги и шлемы. Кровь брызгами ложилась на его свирепо оскаленное лицо, заливала глаза и пьянила терпким запахом.
Положил нескольких варягов и прорвался в гущу бойни. Его топор без разбору крошил одуревшие головы.
Толпа поредела и рассыпалась на отдельные стычки. Воины исступленно секли, резали, рубили, давили ногами и катались по земле, намертво вцепившись друг другу в охрипшие от рева глотки.
Рогдар осекся, машинально укрылся щитом, и удар раскрошил его щит в щепки. Рогдар грохнулся на землю, с трудом поднялся на ватные ноги, пошатнулся и встряхнул оглушенной головой. Перед глазами мутным водоворотом крутилась густая пелена.
Холодная сталь ужалила в бок. Злая боль обожгла нутро, обильно хлынула горячая кровь, пропитывая одежду. Шершавое лезвие резко выдернули, толкнули Рогдара в спину. Удержался, лишь опустился на одно колено, пытаясь совладать с болью и накатившей слабостью. Сознанием завладела сильная сонливость, взгляд помутился, дыхание сперло, подступила мучительная тошнота.
Его толкнули. Беспомощно рухнул, по спине кто-то пробежался, вдавливая его в землю. Он неотрывно смотрел расширенными зрачками на двери княжеского терема, куда кинулись прорвавшиеся варяги.
Громко и тяжело дышал, отчаянно стиснув зубы. Надрывно зарычал, брызжа красной слюной, что пенилась на его губах. Приподнялся, попытался ползти, чтобы добраться до викингов, которые уже принялись рубить двери топорами. Вновь приподнялся, но рухнул на землю и бешено завыл.
От оскалившегося лица отлила кровь, на багровых выпученных глазах лопались сосуды. Отчаянно всадил нож в землю, ударил кулаком и потянул скрюченные злобой руки к варягам.
Колотая рана треснула от усилий, словно разрываемая ткань, блестящие глаза мгновенно потускнели, потухли, и сознание погрузилось в густую черноту.
Топоры злобно гремели наперебой, кроша дубовые двери. Оголенные по пояс варяги рычали, пробивая вход. Двери треснули, расшатались и проломились внутрь.
Варяги разошлись, почтительно уступая дорогу главарю. Он спокойно вошел в терем, остановился и оглядел жавшихся к противоположной стене женщин с перепуганными детьми и беспомощными стариками. Громко потянул воздух, принюхиваясь, и усмехнулся. Медленно снял с головы боевой шлем и всучил стоявшему рядом варягу.
– Подумать только, – проговорил он, прищурив властные глаза. Суровый, нещадно битый жизнью, но закаленный ею, как обожжённая пламенем сталь. Его взгляд явственно говорил о том, что видел излишне много на своём веку. В этих свинцовых глазах никогда не было проблеска отрады.
– И эти люди хорохорились.
Сделал к ним шаг, однако на его пути внезапно оказалась Каля. Выставив перед собой рогатину, она направила острое перо наконечника ему в грудь, неотрывно глядя на него большими испуганными глазами.
Спохватившись, свита выстроилась перед вожаком, закрывая собой, и ощетинилась топорами. Исгерд, злобно поджимая губы, сверлила Калю безумно вытаращенными немигающими глазами.
Каля невольно попятилась. Главарь спокойным жестом заставил своих людей опустить оружие и расступиться, шагнул девушке навстречу. Поднял руку, которой за волосы держал отрубленную голову псковского князя.
