Студиозус вздохнул и сунул клещи пану Юржику в рот.
* * *
Странную компанию, заглянувшую в «Свиную ножку», пан Войцек приметил сразу же. Да и не кишел шинок посетителями, чтобы не обратить внимания на десяток вооруженных людей.
Впереди неторопливо вышагивал низкий круглолицый шляхтич с такой короткой и толстой шеей, что казалось – голова сидит прямо на плечах. Больше всего он походил на молодого бычка, так и норовящего подцепить на рог что-нибудь или кого-нибудь. На голове у шляхтича красовалась лохматая шапка серого меха – такие здесь, на юге, зовут кучмою – с тремя фазаньими полосатыми перьями. Поверх темно-вишневого жупана он набросил лазоревый кунтуш, новый и весьма опрятно выглядевший. Из-под полы кунтуша выглядывала посеребренная рукоять сабли. Тоже не дешевка, сотнями изготавливаемая в оружейнях по коронному заказу. Наверняка работа хорошего мастера.
Следом за ним вышагивал, как аист, разыскивающий на болоте лягушек, высокий и худющий старик, одетый в темно-коричневый мятель, полы которого едва не волочились по земле, и пелеус болотно-зеленого цвета. Редкая седая борода не скрывала синюшных, брезгливо сжатых губ.
Замыкали шествие восемь порубежников. В том, что это именно хоровские порубежники, у пана Войцека не возникло ни малейших сомнений. Такие кривые легкие сабли и короткие, сильно выгнутые луки он уже видел у отрядников пани Либушки Пячкур. От очеретинских порубежников местные, жорнищанские, отличались лишь более потрепанной одеждой и суровым выражением лиц. Чувствовалось, что жалованием их тут не балуют.
Шляхтич в кучме подошел к столу и учтиво поклонился пану Войцеку.
Старик, коротко кивнув, направился сразу по лестнице на верхний этаж. Двое стражников последовали за ним.
Пану Шпаре ничего не оставалось, как подняться с лавки и ответить поклоном на приветствие.
– Пан Войцек Шпара, если не ошибаюсь? – хрипло проговорил круглоголовый, поправляя рыжеватый ус.
– Ис-стинно так, пан... – запнулся Войцек, ибо имени нового знакомца не знал.
– Пан Лехослав Рчайка, сотник жорнищанский, – отвечал шляхтич. – Позволишь присесть, а, пан Войцек? – Впрочем, пан Лехослав уселся на место Ендрека, не ожидая соизволения.
Присел обратно и пан Шпара.
Оставшиеся порубежники заняли стол в самом темном угле шинка, а хозяин «Свиной ножки», начавший кланяться, едва завидел новых гостей, наконец-то остановился и бросился за пивом. Краем глаза пан Войцек заметил и намотал на ус, что за деньгами никто из порубежников не полез.
– Горелки! – крикнул пан Рчайка и прищелкнул пальцами. Похоже, привык, чтоб его приказания исполнялись мгновенно.
Шинкарь, оставив жбан с пивом на столе порубежников, метнулся стрелой, и не успел бы монашек прочитать «Господи, радуйся...», как перед Войцеком и Лехославом уже стояли пузатые глиняные чарки. Вырвав зубами затыкавшую горло бутыли кочерыжку, шинкарь сноровисто разлил горелку по чаркам.
– За братство северных и южных порубежников, да сгинут проклятые «кошкодралы», хоть желтые, хоть рыжие, хоть серо-буро-пошкарябанные! – провозгласил жорнищанский сотник.
Пан Шпара хмыкнул, но чарку поднял, чокнулся с паном Лехославом и выпил. Скривился. Горелка в «Свиной ножке» шибала такой сивухой, что конь, вдохнув, околеет.
Пан Рчайка вновь щелкнул пальцами, и застывший с бутылью в руках шинкарь немедленно повторил.
– Может, без слуг поговорим, Войцек Меченый, пан сотник богорадовский? – сощурился местный порубежник.
