Солнца чертополох, яркий колючий луч.
Волны как васильки. Звук их тягучий жгуч.
Обморок глаз. Рябит. Чёрная кровь жары.
Тело стекает в пол. Лица без кожуры,
такие, что не узнать. Впрочем, и нечего знать.
Я, как река, без воды, как без героя рассказ,
откинусь в себя расти, как тысячелетний вяз.
Лето. Скрипит паркет. Пахнет сиренью сон.
Время течёт назад, заматываясь в рулон.
Ты тянешь ко мне себя. Я, как из музея вещь,
покладисто отдаюсь. Губы твои, как клещ,
впиваются в пустоту. Реку, что утекла.
Солнце коптит окно. Выгорел лоб дотла.
Муха скребёт стекло. Мне бы хотеть так жить,
как хочется ей летать. Что-то во мне лежит,
бетонное, как плита. Холодное, как вода
со дна океана. Лёд. Лето. Во мне зима.
Чёрствый сугроб. Тюрьма. Вечная кутерьма.
Взгляд из чугунных глаз стареющего вождя.
Солнце даёт эффект забитого в лоб гвоздя.
Будто удержит ствол от облысения. Тук!
Ветер стучит в меня. Как пианист без рук.
Четыре стены. Нуар. Мазки по хребту холста.
Словно в папье-маше завёрнутая пустота,
всё есть какой-то трюк, всё есть внутри ничто.
Холодно, как зимой. Блуждаю, как дух в Бардо,
той невесомости плен, что словом ложится в стих.
Что-то внутри кричит оркестром из духовых.
Зелень кругом, как шум. В нём не услышать суть,
что ускользает. Стук! Луч прогрызает грудь.
