Между седьмым и восьмым - страница 15

– А вы говорили: смерть! – воскликнул врач, когда за парнем закрылась дверь, и тронул Евдокию Васильевну за плечо: – Это не смерть. Это сама жизнь!

И он был прав. Жизнь из Лосося так и пёрла. И – не прав. Потому что…

Евдокия Васильевна умерла во время обеда.

…«Профессор» покидал палату, когда Катька вспомнила: «Илюша! Он же меня после обхода звал!».

Из палаты они вышли вдвоём: врач и пациентка.

– Вот и замечательно! – в который уже раз выдал врач. Наверное, уже о чём-то своём. И спросил. У Катьки: – Ты видишь, что медсестры на посту нет?

– Вижу, – согласилась Катька – стол и стул рядом с её палатой действительно пустовали.

То есть стол пустовал не совсем. На нём лежал толстый журнал, наполовину исписанный разными почерками. Рядом валялась ручка, упаковка каких-то таблеток, листок бумаги… А стул пустовал.

– О чём это говорит? – лицо доктора выражало сплошной интеллект. – Это говорит о том, что медсестёр у нас мало. Вызвали. Ушла. А к тебе будет просьба.

– Ну! – буркнула Катька, догадываясь, что сейчас ей предстоит «попахать» и «забесплатно».

– Найди старшую сестру отделения. Её кабинет. Дойдёшь до конца коридора, повернёшь налево, там будет ответвление. Налево крайний кабинет. Сестру зовут Кира Константиновна. Скажи, что Вадим Александрович. А это я, – врач ткнул пальцем себе в грудь и поморщился, будто сделал себе больно. – Скажи, что Вадим Александрович очень просил. В шестую палату. Полыгаловой. Обед принести в палату. И процедуры все, что назначены, тоже в палату. Я бы и сам сходил, – доктор скроил кислую мину, – но у меня ещё восемь человек. Обход. Понимаешь?

– Понимаешь, – согласилась Катька.

Кабинет старшей сестры оказался закрыт. И тогда Катька тупо пошла по травматологии, заглядывая во все палаты.

Три повстречавшихся женщины в белых халатах кем только не оказались – только не Кирой Кстантиновной.

С четвёртой повезло.

– Девочка! – горестно вздохнула медсестра, когда услышала всё, что передала ей Катька. – Людей у нас не хватает. А сейчас ещё двух травмированных привезли. Я тебя очень попрошу: сходи на кухню. Записку напишу, чтобы тебе судки выдали.

– Но тогда и на меня! – обнаглела Катька. – Чё я туда-сюда мотаться буду?

Кира Константиновна взглянула на неё, печально покачала головой и согласилась:

– Ладно.

С запиской Катька потопала на кухню, на первый этаж. Со второго – это не так далеко. Если вниз. А вот если наверх да с двойной порцией! Она пожалела, что потребовала свой обед в палату. Зато потом, вольготно расположившись на кровати – полулёжа, ощутила некий кайф. Совершенно забыв о том, для чего вообще покидала палату.

Утвердив судок с супом на подушке, положенной на колени, Катька потребовала у Васильевны:

– Ну, давайте! Рассказывайте. Про детей.

Бабка тяжело вздохнула.

– Или вас покормить? – Катька задумалась. – Я могу. Честное слово. У меня сестра младшая, Лорка. Я за ней как вторая мама ходила. Когда Лорка маленькая была, а мама на работе.

Бабка вздохнула ещё раз, с тяжёлым хрипом выдохнула:

– А я так вовсе матерью была.

– У вас же нет детей! – изумилась Катька. – Вы же сами говорили!

– Своих не было, а вот сёстры да брат. – Евдокия Васильевна, слегка меняя позу, а она всё так же лежала на животе, руки вдоль туловища, повернула голову в противоположную от Катьки сторону. Слова бабки теперь уходили в стену, невнятным эхом наполняя небольшое помещение. – У меня мать-то два раза замужем была. Да кой два раза! Один! А другой раз – так, чуточек. Первый-то, батька мой, на Дальний Восток сбёг, да там, говорят, посадили. А второго на войне убило. Орудием он командовал, артиллеристом был.