– Ну я же просила, оставьте эти «ваши светлости». Вы тоже можете просто называть меня как папенька – Нади.
– Да, Ваша Светлость… В смысле, так точно…
– Шилякин!
– Простите. Конечно, Нади.
– «Конечно, Нади». Мило. – она приподняла куда-то под шляпку свои кофейные глазки. – Так-то лучше! – и ещё шире улыбнулась. – Ну не смущайтесь так, я обычный человек. Все эти звания, чины – это такой пережиток, стариковские условности. Хотя, Вам как военному человеку, это не совсем понятно.
– Ну почему же… – помялся юнкер. – Я же не всегда им был.
– Ну вот и отлично! Ах, да! Я чуть не забыла, зачем так бежала к Вам. – она открыла клатч, который всё это время держала в руке и достала оттуда блестящий металлический прямоугольник. – Вот возьмите, это, наверное, Ваше. Правда инициалы другие. Вы обронили у нас в доме, наверное, когда переодевались или прачка забыла вернуть после чистки и сушки. Я взяла на себя смелость распорядится почистить его, а то он совсем потемнел. Может от воды, в которую Вы так геройски нырнули за моим братиком.
Она протянула в облачённой в белую кружевную перчатку ручке его отцовский портсигар.
– Благодарю Ваш…, эм… Благодарю, Нади. Я думал обронил его в пруду. Это действительно очень ценная для меня вещь. А инициалы моего отца.
– Вы когда-нибудь мне обязательно расскажете. Договорились? У Вас же увольнения по воскресениям?
– Если не заработаю ещё парочку взысканий – да. – ответил Данила.
– Отлично. Вы уж постарайтесь, и мы обязательно ещё увидимся. Если Вы, конечно, не против.
– Эм… я… – но она не дала ему закончить спутавшуюся мысль:
– А сейчас мне надо бежать к папеньке, а то заволнуется. Тут столько молодых людей в красивой форме, и я одна дама в этом кругу. – она хихикнула, сделала книксен и поспешила обратно. Но не сделав и пары шагов, остановилась. Обернулась, оглянулась по сторонам и снова подошла к Шилякину. Посмотрела в его бирюзовые глаза, приподняла вуалетку на шляпке, и снова сделала это – обожгла всего Шилякина, заставляя оторваться его пятки от земли, кружиться голову, прикоснувшись своими мягкими, горячими губками к его щеке. Её румянец был уже совершенно нескрываемо очевиден, она снова хихикнула и упорхнула как прекрасная белая птичка.
Шилякин стоял, не чувствуя ног, если бы сейчас он попытался сделать хотя бы шаг, он бы обязательно грохнулся на паркет. Данила так и стоял, гладя как прекрасно порхает белой голубкой графиня по имени Нади.
***
Три часа аиста – ерунда, не привыкать, он был если не чемпионом по стоянию на одной ноге, то в тройке сильнейших уж точно. Отстояв своё наказание, перед отбоем готовясь ко сну, Шилякин достал из кармана портсигар. Он так блестел, как будто его только что передал обладателю изготовивший его мастер. Ни единой царапинки, предмет был отполирован идеально, все мелкие шероховатости и заусенцы были убраны. Данила спохватился, раскрыл его и вдохнул запах внутренностей. Слава Богу, запах тот же – эта главная ценность портсигара. Изнутри выпорхнул и сделав оборот лёг на койку маленький белый листочек. Данила поднял его, он пах её духами.
– О, Шилякин, неужто Вам любовное посланице?
Шилякин обернулся. В проходе между койками стоял Блихер и скабрёзно ухмылялся.
– Ваше, Блихер, поведение недостойно высокого звания барона! И впредь я не жалю иметь ничего общего с Вами и Вашим обществом. Увольте меня от своих шуточек, они равно низки с вашим достоинством. Честь имею!
