Таким образом, начиная с Алдана, бывшие ссыльные, возможно не сознавая того, фактически повторили маршрут открывшего Амур для России знаменитого русского землепроходца XVII века Василия Пояркова. По пути они, конечно, не могли миновать и Суражевку, ставшую к тому времени крупным перевалочным пунктом на Зейском речном пути. Именно тогда Михаил Кручинин, видимо, впервые побывал на территории нашего города, формальное рождение которого состоялось уже в следующем, 1912 году.
В отличие от большинства своих товарищей по колымской ссылке долго дышать воздухом свободы в Благовещенске Кручинину не довелось. Несколько дней спустя он был вновь арестован местной полицией. Подвела собственная неосторожность – в порыве откровенности проболтался о своём настоящем прошлом одному из участников перехода.
Вместе с другим беглым балтийским матросом Алексеем Кузнецовым, Михаил был отправлен для разбирательства сначала в С-Петербург, а затем и в Кронштадт. Там его конечно же опознали и снова судили, однако наказание оказалось довольно мягким – служба штрафным солдатом в Сибири. Другими словами, 23-летнего бывшего матроса вновь взяли на военную службу, теперь уже по призыву (призывной возраст в те годы исчислялся с 21 года). Уже в январе 1912 года, то есть ровно через год после окончания колымской ссылки, М.Д.Кручинин прибыл в свою часть – 13-й Сибирский стрелковый полк, располагавшийся тогда на станции Песчанка возле г. Читы в Забайкалье [16. С. 12].
Понятие «штрафной солдат» в те годы имело несколько иное содержание, чем в последующие советские времена. Из «штрафников» не формировали отдельных рот или батальонов для использования в наиболее опасных ситуациях или на самых трудных и грязных работах. «Штраф» Михаила Кручинина заключался лишь в том, что для присмотра за ним в подразделении, где он служил, был назначен «дядька» из числа наиболее надёжных старых солдат.
Впрочем, это относительно неполноправное положение продолжалось для него не так уж долго. Слишком высокой рабочей квалификацией обладал тогда Михаил, чтобы тянуть лямку обычного строевого солдата в дореволюционной русской армии, рядовой состав которой комплектовался в основном из малограмотных или вообще безграмотных молодых крестьян. Как пишет сам М.Д.Кручинин в своей автобиографии, «понемногу ко мне привыкли и передали в нестроевую роту младшим мастеровым, я же, со своей стороны, всё проделал, чтобы попасть вертелой в полковую штабную литографию2, и меня туда взяли» [16. С. 13].
Работа в литографии существенно расширила круг общения Кручинина. Мастерскую часто посещали штабные офицеры, прибывали с поручениями представители различных частей и подразделений полка, появлялись и гражданские лица. Вскоре ему стало известно, что в полку служат ещё несколько таких же штрафных матросов, с которыми он, конечно, не преминул познакомиться. Они, в свою очередь, свели его с тремя офицерами, которых сам М.Д.Кручинин называет демократами. Этим знакомством Михаил и объясняет очередной свой арест, на этот раз – за хранение нелегальной литературы, которой являлись найденные у него брошюры антибуржуазного и антицаристского содержания: «Пауки и Мухи» Вильгельма Либкнехта3, «Кровавое воскресенье» и «Революционный календарь» [16. С. 13]. Тем самым Кручинин явно даёт понять, что указанная литература попала к нему именно от этих офицеров.
