Руки вибрировали. На листе была вязь иероглифов. К японским иероглифам она никакого отношения не имела, к китайским, по-моему, тоже. Да и, честно говоря, на иероглифы то, что было написано, было совсем не похоже. Устав от разыгравшихся событий, я решил разобраться с листком попозже и попытался сложить его вчетверо и засунуть в карман. Не тут-то было. Листок, распрямившийся во всю свою длину, как бы задеревенел и не желал сгибаться. Сдавшись, я схватил лист, пробрался в свою комнату и сунул его в первый попавшийся учебник. Книгу я поставил на книжную полку, на то место, где она раньше и стояла, и с чувством выполненного долга вышел в парадный зал, где меня уже ждали.
Настал вечер. Я так устал, что даже одно воспоминание о походе в подземелье вызывало у меня тошноту и сильнейшее желание закрыть глаза и спать, не просыпаясь, хотя бы дня два. Но мой дядя не знал о моём странном желании и разбудил меня рано утром. На улице было темно, вьюга трясла оконные стекла, а дядя стоял рядом с моей кроватью и настойчиво повторял моё имя. В руках у дяди была книга, в которую я вложил листок. Книга тряслась и вибрировала. Дядя был очень зол и не скрывал этого.
– Токагава! Токагава! Токагава, да проснись же! Давай, просыпайся! Открывай глаза и не притворяйся, что ещё спишь!
– Дядя, с добрым утром! Да будет с вами благополучие! Но я на самом деле ещё сплю! Что такого страшного произошло, что вы меня будите так рано? Если вы не знаете, то занятий в училище у меня не будет ещё неделю. Нас отпустили на каникулы, а теперь можно я…
– Нет. Теперь ты встанешь и объяснишь мне, что означает вот это? Ты решил меня разыграть? Меня, взрослого человека? Я давно говорил твоему отцу, что вам надо уезжать отсюда! Тебе не привили должного уважения к старшим! В этой стране вообще не знают такого понятия, как порядок и уважение! Того и гляди, скоро Енеко начнёт надо мной насмехаться!
– Дядя, что случилось? Что я такого сделал? Если я опоздал на день рождения, то уже извинился и…
– Вот что произошло! И не притворяйся, что не понимаешь, о чём речь!
– Дядя, дело в том, что я нашёл книгу. А потом её выронил, потому что…
– Что ты там бормочешь? Ты знал, что я приехал изучать документы по государству Бохай, и хотел разыграть меня этой жалкой подделкой? Да, письмена на этом листе очень напоминают письменность бохайцев, но уверяю тебя… И почему этот лист всё время трясётся? Это что, ещё одна форма издевательства надо мной? Ну что же, яблоко от яблони недалеко падает! У твоего отца не нашлось отдельной комнаты, чтобы поселить меня. И вот я делю спальню вместе с мальчишкой, а этот мальчишка…
Я проснулся в два часа ночи и ничего не мог понять! Что-то вибрировало с назойливой настойчивостью. Я пошёл впотьмах искать источник вибрации и нашёл. Вибрировала полка, на которой стояли книги, вибрировал книжный шкаф, вибрировал даже пол под шкафом. Но особенно вибрировала вот эта книга. И самое главное, когда я вытащил эту книгу, остальная вибрация прекратилась. Но зато начали вибрировать мои руки. Я открыл книгу и всё понял. Всё из-за этого листка! Ты решил разыграть меня? Устроил это представление с вибрацией с единственной целью, чтобы я нашёл этот лист и принял эту подделку за настоящую бохайскую письменность! Как ты мог?
И дядя швырнул книгу с вложенным листком на пол. И вышел.
Пол тут же начал вибрировать. Вибрация приблизилась к моей кровати, и тут я всё вспомнил. И, вскочив на ноги, я отбежал подальше от проклятого листка. Но было уже поздно. Вибрация, чуть коснувшись моих ног, тут же распространилась по всему телу. Мне вдруг стало очень хорошо! Рядом оказался стул, а то я бы сел прямо на пол. Так хорошо бывает, когда летом накупаешься в купальнях, на море, а потом лежишь под солнышком и чувствуешь, как влага испаряется под горячими лучами солнца, а ты и весь окружающий мир находитесь в гармонии. Так хорошо бывает в день твоего рождения, когда ты чувствуешь, что горячие лучи любви всей семьи сосредоточены сегодня на тебе. Так хорошо бывает… Я очнулся оттого, что вибрация прекратилась, а мои руки бережно сжимали странный листок. Как только мои руки и листок воссоединились, вибрация прекратилась. Как будто единственным желанием странного листочка было воссоединение со мной. Светало. Я сидел на стуле и, позевывая, крутил лист, не зная, что делать дальше. Спать уже не хотелось. Завтракать ещё рано. В комнату вошёл мой дядя. На его лице была написана растерянность и… Если бы я не знал своего дядю, то подумал бы, что его терзают муки совести и он хочет извиниться передо мной.
