Я развернула платье и показала его Енеко, не понимая, что же такого особенного в этом платье? Я и раньше воровала, не из удовольствия, конечно, но всё же… Но никогда на меня не устраивали такую травлю! Вдруг воздух вокруг меня наполнился криками возмущения, стонами, угрозами. Казалось, что кричат со всех сторон. Я покрутила головой, пытаясь понять, что происходит. Когда я решилась спросить у Енеко, на её месте стоял сын приказчика Филька. Увидев, что я смотрю на него, Филька демонстративно встал напротив меня. Встал и загородил проход в ту щель, куда я собиралась юркнуть, если опасность станет неизбежной.
– Вот ты, Настька, какая! Там узкоглазых из домов выволокли, тебя ищут! А тебе хоть бы что!
– А зачем их выволокли? – всё ещё не понимая, что происходит, спросила я.
– Ты что, правда ничего не понимаешь?
Я покачала головой.
– Городовые разделились. Одна половина сторожит узкоглазых, вытащенных из домов, другая шмонает в их фанзах, или как они там называют свои домишки. Ищут тебя, а попутно, если что ценное в хибарах находят, то забирают себе. Как улику! Квартальный раза три его повторил, а я и запомнил! Ну чего молчишь? Гордая шибко? Сейчас твою гордость…
Я вздрогнула от крика, который донёсся рядом.
– Что будешь делать? – всё так же спокойно, почти лениво спросил Филька.
– Буду пробираться в Корейскую слободу, там у меня дальние родственники.
– Не-а, – протянул Филька.
– Чего не-а? – передразнила его я.
– Ту дорогу уже перекрыли! – ничуть не обидевшись, даже с какой-то радостью сообщил Филька.
– А если я попытаюсь скрыться через Пологую на Каторжанку? – начала паниковать я.
– И там всё перекрыто, – Филька уже забавлялся, открыто и от души.
Если бы не угроза поимки, то приказчиков сынок давно отведал бы моих кулаков. Но сегодня мне это было невыгодно. Сдержав себя, я спокойно и даже ласково спросила Фильку:
– И что же мне делать?
Свистки и крики приблизились вплотную к щели, которую загораживал Филька.
– А что ты мне дашь, если я тебе скажу?
– А что я могу тебе дать? У меня ничего нет!
– А если подумать?
Но и подумав, я не смогла вспомнить,что же у меня есть такого ценного, что может удовлетворить жадногоФильку. Время шло, а Филька по-прежнему мерзко улыбался, загородив собойпроход. Я начинала злиться.
– А ну-ка уйди отсюда, придурок!
– За придурка цена увеличивается вдвое!
А будешь драться, закричу, все сюда и сбегутся!
– Ну, что ты хочешь? – устало спросила я.
– Твой знаменитый гребень для волос!
– Филька, ну зачем тебе гребень? Ты жене девчонка!
– Ты Ваньку-то не валяй! Чай не глупее ятебя! – насупился Филька. – Продам я твой гребень и куплю себе сапоги!
– Побойся бога, Филипп! Это же мамин гребень!
Как же я тебе его отдам?
– Ну, не хочешь мне, так полицейским отдашь! Да они и спрашивать тебя не будут, заберут и все! Ну, отдашь гребень? А то мне уже надоело сдерживаться! Страсть как покричать хочется!
– На, забери, Иуда! И отойди от прохода!
– А совет, что, уже не хочешь? Дане бойся, совет бесплатный! Беги к Семёновскому ковшу, только тудаещё дорогу не успели перекрыть, спрячься в катакомбах, пока все не стихнет!
– Филька, знаешь, что…
– Что?
– Засунь свой совет, сам знаешь, куда! И отойдив сторону, а то зашибу ненароком! Дура, я дура! Отдать гребень за совет, который я сама себе могла дать!
Я бежала знакомой дорогой, но звуки свисткови крики не отставали от меня. Сердце выскакивало из груди,но, несмотря на это, я ускорила свой бег. Вдруг я остановилась. Опять этоплатье! Подол запутался в ветвях кустарника. В горячке я абсолютнозабыла о причине моих несчастий, и вот теперь эта причинане давала мне бежать дальше! Я дёрнула платье несколько раз, материятрещала, но отцепляться не желала! Тогда я попыталась осторожненькоотцепить подол. Никак!
