– Все любовные игры, коли у кого и возникнет желание, при условии, что девушки его разделяют добровольно, происходят в той башне, – пояснил он без всякого стыда, да и когда он стеснялся?
– Башенка забавная… – хотела добавить, что не верит в ответные и радостные чувства несчастных девушек ко всем сюда заходящим с целью всласть нажраться и заодно удовлетворить любую сексуальную блажь, но не стала. Да и насколько они несчастные, если сами избрали такую работу? И вот же Ненара, только что лобызавшая с упоением ручищу Чапоса, дала понять, что желание-то как раз имеется…
– Так старую хламину снесли, а эту красоту установили по моей воле. Азира же без вкуса особого была, но не возражала…
– Я уж думала, ты сам там живёшь.
– И там тоже. Места много. Я эту башню спроектировал для своей усадьбы, для собственного отдохновения. Стройматериалы закупил, а потом… – он горестно призадумался. – Продал я свою усадьбу. Тянет меня на откровенность с тобой. Добрая ты и чуткая. Не только обликом, но и душой ты наделена прекрасной. Вся в родителей… История тут вышла, хотел я жениться повторно, а девочку ту бандиты убили.… Для неё башню хотел построить. Чтобы она там как птичка беззаботная жила и на окрестности любовалась. Хорошая девочка была. Не тебе, конечно, ровня, но уж больно тебя напоминала. Сам не понимал, чем. Глаза у неё свет излучали, вроде как нездешний… Хотя и простоватая она была, а личико такой светлой гармонией пленяло. Я и за неё вину несу неизбывную.
– Сам же говоришь, что бандиты убили.
– Да. Но веди я себя по-иному, не оказалась бы она в их лапах. Они за всё ответили. Их всех пожгло дотла…
– Ты? – ужаснулась она.
– Нет. Это был удар свыше. А я лишь поквитался, с кем и положено, кто от опаляющего возмездия уклонился. От меня уже не спрятались, как ни тщились. Она могла бы стать твоей заменой…
После такого откровения разговор уже не клеился. Чапос погрузился в глубину собственных переживаний, так что Нэе стало ясно, ей на данный момент ничего не угрожает.
– С той поры я уже никогда не позволяю нанести обиду ни одной девушке, и другим в том препятствую.
– Как же тогда администратор заведения, твоя любимица Лирэна? Что услаждает тебя своим темпераментом в той башне? Унизительное наказание, что ты ей назначил, и будет насилием над ней.
– Она вовсе не моя любимица. У неё муж имеется. И уж как там они решают эту проблему, связанную с её работой, не моё дело. Родит ему ребёнка, так и уйдёт отсюда. И вообще, я избегаю приближать к себе особых дев, даже если они вольные. Мне достаточно и того, что родного ребёнка моего отдали в чужую семью. Ты думаешь, я отказался? Как же! Закон таков. Она рабыней была, я уж так бился, бюрократов подкупал, – не отдали гнусы! Точно прознали, что и сам я аристократический подкидыш, вот и продали как потомка аристократического рода каким-нибудь континентальным аристократам. Это меня мой родитель признавать не хотел, хотя документ-то имелся. Я же от своего потомства не отрекался. Закон не я придумал. Да и лучше ему будет в богатстве и пожизненном удобстве жить. Что мать? Она сбежала и волю себе купила как-то, я не опротестовывал. Она умоляла, давай спрячем сына в твоей усадьбе, и пусть твоя жена скажет, что она его родила! А мне потом отдаст его. Но посуди, где бы он был в таком случае? Таскался бы с бродячим театром по континенту в тряской вонючей машине… Эти акробаты с малолетства развратили бы его душу, а его тело приучали бы к своим чудовищным трюкам, зачастую смертельным. А пока что я тут вынужденный хозяин и здесь моя зона ответственности за порядок и необходимую клиентам красоту во всех её проявлениях. За то и платят немало. Не в лохани же в самом деле я собираюсь эту мерзавку Лирэну топить. Сказал так, чтобы тебя немного взволновать, коли уж ты такая сердобольная. Поработает чернорабочей какое-то время, а там посмотрю на её поведение. Это и не наказание, а так, лёгкая выволочка.
