Моцарт в джунглях - страница 19

Наш преподаватель английского, мистер Баллард, один из немногих взрослых в кампусе, которому принято было доверять, предостерегал моего одноклассника Джоффри по поводу преподавателей танцев Ричарда Куха и Ричарда Гейна. Эти двое заработали прозвище «Пах и Промежность» за интерес к молоденьким танцорам. Старшие студенты рассказывали, что они, многократно потрогав ученика в балетной студии во время исправления каких-то ошибок, вдруг начинали по-дружески относиться к скучающему по дому мальчику и приглашали его к себе домой на уик-энд.

Джоффри был музыкантом и с легкостью мог избежать общения с ними, но в свои семнадцать он не был защищен от научного руководителя. Во время «консультации» у него дома Джоффри выпил предложенное вино и проснулся распростертым на полу под руководителем. Он вырвался, убежал в кампус и молчал до самого выпуска, чтобы его не исключили по «художественным» причинам.

Мне, в отличие от Джоффри, внимание преподавателей нравилось. Отпросившись якобы к родителям, я отправилась в Нью-Йорк со своим преподавателем по фортепьяно. Началась эта поездка весьма романтично. Я пила коктейль в вагоне поезда, и абажур с бахромой качался в такт движению, как в романе Агаты Кристи.

Как только мы добрались до Нью-Йорка, я почувствовала ту суету, о которой говорил Хосе. Музыканты были повсюду: у Карнеги-холла стояли толпы, из раскрытых окон неслись этюды и гаммы. Мы даже сходили на похороны учителя моего учителя, Ирвина Фрейндлиха, и в часовне Риверсайда нас окружали знаменитые музыканты, а квартет из Джульярдской школы играл для него в последний раз.

По дороге домой мы занимались любовью прямо в вагоне, прикрывшись своими пальто. Наши отношения продлились еще пару недель, так что атмосфера на индивидуальных часовых уроках царила напряженная. Потом он переключился на другую студентку. Я начала фантазировать о жизни музыканта в большом городе.

Я узнала, что эта мечта популярна среди танцоров тоже, когда стала гулять с Ноэль и ее подругами-балеринами. Они нервно готовились к экзаменам перед рекрутерами Нью-Йорк Сити Балет, которые отбирали девочек, словно скот, измеряя расстояние между локтем и бедром, оценивая выворотность. Только у самых худеньких была возможность попасть в компанию Джорджа Баланчина.

– Меня выгонят, – плакала одна из девочек за обедом в пятницу, сжимая в руках вызов на «собрание жирных» на факультете танца. Девочкам велели худеть или отправляться домой. Ведь всегда есть способ похудеть еще немного.

В кафе балерины наедались десертами, сыром и выпечкой, а потом бросались в туалет, откуда выходили через несколько минут, вытирая рот. Пиршество повторялось. Их любимое блюдо состояло из двух частей арахисового масла, одной части меда и одной части отрубей. Скатанная в шарики смесь походила на маленьких дикобразов. Кто-то грыз овощи и снимал кожу с курицы, чтобы она была не такая жирная. Кто-то медленно ел ложкой обезжиренное шоколадное молоко, представляя мороженое.

Они шли на последнее на неделе занятие, где Пах и Промежность сосредотачивались на мальчиках, позволяя девочкам прятать животы под свитерами. После этого веселье начиналось всерьез. Толпы эльфов штурмовали ближайший супермаркет в нескольких кварталах от кампуса, сметая «сникерсы», «мун паи» и кварты мороженого, умоляя меня купить им вина по моей поддельной карточке.

По субботам они заглатывали французский тост и ехали на синем школьном автобусе в торговый центр «Хейнс», чтобы купить там новые трико, сладкий хлеб в моравской булочной и сыр в лавке мистера Дандербака. В аптеке они закупались арахисовым маслом, крекерами «Ритц», сигаретами, сеннозидом и пастилками для горла, а потом заходили в «Данкин Донатс».