– О, новенькой понравился стриптиз. Дайте два! – снова тот же дурацкий писк.
Фырканье переросло в конское ржание. Англичанка скривилась, прижав одну руку ко лбу, и подняла свободную руку, утихомиривая учеников:
– Отлично, Дэвид войдет в группу Чили. Сдаем работы на следующей неделе. И не забудьте воспользоваться планом презентации, который я вам раздала! – Последние слова ей пришлось выкрикнуть, чтобы заглушить пронзительную трель звонка.
– Ну и зачем тебе это понадобилось? – ворчала Кэт, шаркая за мной на перемену и выражая всем видом ущемленную мрачность.
– А чем ты недовольна? – неожиданно поддержала меня Аня. – Пусть Гольфист старается. У нас же туса, потом все выходные отходить… Не до инглиша будет.
– А вдруг он еще неделю дома собирается отсиживаться? – Катрина нервно содрала корочку с прыща на щеке. – И про задание вообще ни сном ни духом?
– Можно ему позвонить, – предложила я невинно.
Девчонки одновременно фыркнули.
– Как ты с ним будешь разговаривать? Он же молчит, чучело огородное! – Кэт сгорбилась и уставилась в пол, раскорячившись в коридоре навроде пугала. Монстрика изобразила.
– Да у него и мобильника нету. – Совиные глаза Ани стали еще больше за очковыми линзами. – Прикинь?
Я решила воспользоваться шансом и задала давно интересовавший меня вопрос:
– А Дэвид разве немой? В смысле я думала, что немые не могут издавать звуков, а вчера он… кричал. – Мой голос невольно дрогнул на последнем слове, и я поспешила замаскировать это кашлем.
– Ага, немой. Щас! – Аня обнажила брекеты. – Гольфист прекрасно может разговаривать, когда ему это нужно. Скажи, Кэт?
– Ну, – подтвердила ее подружка, разглядывая в карманном зеркальце красноватую отметинку на щеке. – Подойдет к тебе близко-близко, смотрит в пол и бормочет себе под нос: фиг разберешь, чего хочет. Прям мороз по коже. – Катрина передернула покатыми плечами.
Я задумалась.
– А вы не боитесь тогда, что Дэвид может рассказать обо всем отцу? Ну, тот все-таки полицейский.
Аня хихикнула:
– Кто расскажет? Гольфист-то?
– Не, – тряхнула лиловыми волосами Кэт. – В прошлом году оба седьмых класса в лагере были неделю. Так там Гольфиста на всю ночь привязали к флагштоку в одних труселях. Ну, в общем, тогда к нему кликуха и приклеилась. В мае дело было, но стоял колотун, градусов десять – это днем. Чмошник подхватил воспаление легких, так и то ни слова никому не вякнул. А тут подумаешь – молоком плеснули. Шутка. – Она запрыгнула на подоконник и принялась болтать ногами в расписанных разноцветными фломастерами конверсах.
Я представила длинное тощее тело Монстрика, тускло белеющее во мраке; хлопающую на ночном ветру веревку, по которой поднимают флаг; сову, вторящую из темноты жутким бесприютным звукам… Дэвид не кричал или ему на всякий случай заткнули рот?
Я поежилась и обхватила себя руками.
– Так, может, с ним что-то… ну, не в порядке?
– Угусь. Не в порядке. – Кэт закатила глаза и покрутила у лилового виска пальцем. – С головкой.
Аня заговорщицки понизила голос:
– Говорят, он типа аутист.
Все, что до того момента знала об аутистах, я почерпнула из фильма «Человек дождя». Хм, признаться, что-то общее у Дэвида с Рейнменом действительно было. Тот тоже почти не разговаривал и смотрел куда-то в пространство. Хотя Дэвид, конечно, не инвалид. Даже учиться мог бы на отлично, если бы преподы оставили попытки вытянуть из него хоть слово.
