– А… – у меня вдруг вылетело из головы, зачем я вообще туда приперлась, – разве девятый класс там будет?
– Обижаешь, Перчик. – Я вдруг поняла, почему меня раздражает улыбка Эмиля. В ней слишком много зубов. – Мы ж с Тобиасом в одной команде. Так ты придешь?
Блин, знала бы я, что он так прицепится!
– Меня зовут Чили, – поправила я Эмиля, подпустив в голос льда. – И я с Еппе, если что.
Сама бы никогда не подумала, что буду использовать этого идиота как прикрытие! Если честно, чем дальше, тем меньше мне хотелось идти на эту треклятую вечеринку.
– Еппе? – Густые ровные брови Эмиля взлетели к кромке темных волос. – Какой еще на фиг Еппе?
– Натуральный блондин, – заявила я, решительно сложив руки на груди, которую обшаривали Эмилевы зенки. – Так где там Дэвид? – Я качнулась в сторону и вытянула шею, пытаясь разглядеть, есть ли кто-то в гостиной, через ее открытую дверь.
– А Дэвид в подвале, – с готовностью сообщил один из близнецов, возникший в конце коридора, лепясь к дверному косяку. В руке он сжимал собранного из «лего» оранжево-черного трансформера.
А я и забыла, что у Монстрика комната в цокольном этаже.
– Спрысни на фиг, Лукас! – рявкнул обернувшийся на детский голос Эмиль.
– А я маме скажу, что ты снова лугаешься. – Из-за плеча мальчика показалась голова сестры, укоризненно качавшей крысиными хвостиками.
– Позови-ка мне Дэвида, Лукас, – улыбнулась я, старательно демонстрируя дружелюбие.
– Не-а, – близняшки синхронно покачали круглыми головами.
– К нему низя, – пояснил мальчик.
– Его запелли. – Девочка выставила перед собой руки и с гордостью показала мне накрашенные вкривь и вкось малиновым лаком ноготки. – Нлавится?
– Да сдрисните отсюда уже оба! – Эмиль замахнулся полотенцем и громко топнул, будто собирался погнаться за братом с сестрой.
Мелкие взвизгнули и бросились наутек.
– Достали уже, клопы, – проворчал парень, снова поворачиваясь ко мне.
– А что значит, – я поежилась в коридоре, который вдруг показался мне слишком тесным и темным, – Дэвида заперли?
Эмиль широко улыбнулся:
– Не заперли, а заперся. Мия не только «р» не выговаривает, но и в словах путается иногда. Говорят, – он понизил голос и подступил еще ближе, вынудив меня прижаться спиной к закрытой двери, – кто-то из ваших подшутил над ним вчера. Вот он и не хочет никого видеть.
Я не выдержала взгляда темных глаз и уставилась в стенку, на которой торчали какие-то рога, служившие вешалкой для ключей. В голове билась мысль: «Неужели Эмиль знает, что я там была?»
– Это… трудно назвать шуткой. – Я сглотнула. Пересохшее горло царапнуло. Казалось, я даже через одежду ощущала жар, идущий от груди и живота почти незнакомого парня. Между мной и его обнаженной кожей оставался только тонкий листок бумаги, который я держала перед собой как щит. – Я… в общем, я хотела извиниться. За то, что случилось с твоим братом. Это было ужасно, и…
– Да ладно. – Я вздрогнула, когда Эмиль коснулся моей щеки, и вскинула на него глаза. Мы говорили о Дэвиде, но я поняла, что сейчас его брат меньше всего думает о нем. – Не убивайся, Перчик. Дэв переживет.
Угол его рта тронуло подобие усмешки – жесткой усмешки, которая мне не понравилась. Так же мне не нравилось чувствовать себя загнанной в угол между дверью и стеной, чувствовать чужую ладонь на лице. «Блин, вот же вляпалась! – подумала я. – И где, интересно, старшие Винтермарки? Тоже в подвал провалились?»
