Холодный кивок мне на выход, и я пулей вылетела из кухни, с силой столкнувшись с ним плечами в проеме. Но я этого даже не заметила, так была зла на этого чертового дегенерата, что волей злодейки судьбы свалился на мою голову. Лидка семенила за мной. Вызвали лифт, а меня трясет как ту Каштанку.
В голове бомбят петарды. В крови бурлит серная кислота.
Зашли внутрь, и я смачно выругалась, а потом, движимая минутным порывом, выскочила из железной коробки перед самым закрытием створок, крикнув Лидке напоследок только: «Я сейчас».
А сама к Соболевскому, чтобы высказать все, что я думаю о нем и его выходках.
Стоит в проходе, будто только и ждет, что я явлюсь по его душу. Гад!
Ну, иди сюда, вот она я!
И он идет, на лице улыбка снисходительная. Сволочь!
Подбежала и с силой толкнула его в грудь, а он только схватил молниеносно меня за руку и крутанул, прижимая меня к своей груди. Сильно…
– Пусти! – И со всей дури наступила ему на носок его брендовой обуви. Услышала шипение и злорадно улыбнулась.
– А ты в ту клоаку, как я посмотрю, торопишься, да, Алёнка? Не терпится нажраться? Или хочешь, чтобы тебя поимело невменяемое, обдолбанное тело где-то в грязном вонючем толкане? – сжал он меня еще крепче в своих руках, а потом вообще поднял и без видимых усилий понес куда-то вперед.
– А может, это уже случилась и мне не терпится повторить? – брыкалась я, как спятившая змея.
– А то бы я не знал. – И с силой встряхнул меня.
– Пусти, скотина!
Но он только с ноги распахнул чью-то комнату и ввалился в нее вместе со мной, все так же удерживая меня в своем жестком хвате.
– Пусти! – Со всей дури пнула его по голени, а потом вознамерилась вцепиться зубами в те самые проклятые руки, что сейчас так крепко удерживали меня.
Почти удалось. Но только почти…
– Кошка дикая, – зашипел Соболевский, – отпущу, если успокоишься.
– Хрен тебе с маслом. – И снова извернулась с целью хорошенечко его цапнуть. Но увы.
– Алёна! – гаркнул мой мучитель, да так, что я вмиг сникла и обалдела от собственного поведения.
– Пусти, – уже спокойнее просвистела я, хотя легкие заходились от тяжелого, рваного дыхания, изуродованного обилием адреналина, что поступил в кровь при встрече с этим демоном во плоти.
И он отпустил, а потом отошел к двери и тяжело к ней привалился, смотря на меня во все глаза. Поежилась, затем гадливо отряхнулась, за что тут же получила саркастический смешок. В комнате царил полумрак, а единственным источником света был фонарь за окном.
– Опять за старое? – махнула я в сторону кухни.
– Я себе не изменяю, – осклабился Соболевский.
– Скотина! – закричала я.
– Хочешь туда?
– Ой, да отвали!
– Хочешь? – почти зарычал парень, и я тут же отступила, хотя и сдаваться не собиралась.
– Теперь уже нет. Мне, знаешь ли, противно дышать с тобой одним воздухом. – И еще выше задрала нос.
– Да неужели? – голос хриплый, пустой, безжизненный.
– О, если хочешь знать, то да! Да! Я наслаждалась жизнью без тебя. Ты даже не представляешь, какой это был кайф – идти на учебу и знать, что я не увижу твою мерзкую самодовольную рожу! Каждый день был для меня словно праздник. И вдруг – нате! Явился! И снова указываешь ребятам, дружить им со мной или нет. И это все, на что ты способен?
– Дружить с тобой? Ты думаешь, эти синие дегенераты хотят сейчас с тобой дружить?
– Мне противен ты и твои измышления, – отмахнулась я.
– Противен?
– Черт возьми, да! – бомбануло меня. – Да, ты как бельмо на моем глазу, Соболевский! Ты, вообще, в курсе, что я подумываю о переводе? Только из-за тебя одного!
