Мои Каракумы. Записки гидростроителя - страница 22

В другой раз какой-то пьяный с ружьем ворвался в комнату прорабов. Я с испугу вырвал у него ружьё, думал, не заряжено. Оказалось заряженное-таки. Этот дурак так хотел решить свои сердечные дела.

Никакие запреты на ввоз спиртного не помогали, везли подпольно. Нашлись бабы-умелицы, которые в молочных бидонах заквашивали сногсшибательную брагу. Под горячую руку при нехватке «продукта» разбавляли остаток водой, сырой, конечно.

Потом все потребители этого пойла, как меченые, не вылазили из сортиров.

Как последняя отрыжка нравов первого года вспоминается такая сценка. Наш прорабский вагончик на трассе. Направо от входа вдоль стены стол с радиостанцией, дальше к нему впритык моя койка. Я низко сижу на ней, а за столом на табурете выше меня громоздится недавно принятый даргинец, детина в майке с короткой шеей борца. Шея без изгибов как столб переходит в могучие плечи. Майка в обтяжку не скрывает блатняцких наколок. В руке у него ось тракторного катка. Это железяка диаметром сантиметра четыре и длиной сантиметров под тридцать. В такт своим словам он как палочкой постукивает ей по низкой спинке кровати, разделяющей нас. Он не доволен закрытым нарядом и нагло угрожает, демонстрируя свою силу. Железяка мельтешит у меня перед носом, я как загипнотизированный не могу оторвать от неё глаз, а внутри все заледенело от страха. Подробностей разговора я не помню, но думаю, что сохранить видимость хладнокровия стоило мне появления первых седых волос. Одно знаю твердо: он не ударил, но и я не отступил. Больше его не помню, значит, не понравилось, смылся. Таких «работяг» первое время было немало.

Повторяю: вольница эта потихоньку иссякла. Блатным и алкоголикам под летним каракумским солнцем совсем не климат. Большинство людей стали жить в отрядах, где до злачных мест далеко, а начальник – вот он. А такой начальник, как, например, Саша Долгов, порядок умел поддерживать.

Но, первый год, пока все утряслось, достался очень не легко. Ко всему, зимой я подцепил желтуху. В песках местами водится эта зараза. Я старался успеть закрыть очередные наряды за месяц. Когда добрался до больницы в Керки, получил от врача настоящую взбучку: «Чабаны из песков обращаются в более ранней стадии». Провалялся недели три, и отпустили меня только перед Новым годом с инструкцией: ни жирного, ни спиртного.

Добрался в отряд, и пришлось сразу выехать на новый участок за тридцать километров вперед в район Средних Озер. Там уже был первый десант: мастер, два механизатора с бульдозером и юртой на санях в прицепе. Они уже не первый день здесь, начали забой. Автолавки сюда еще дорогу не освоили, но мне обещали, что пришлют. Ребята доедали барашка, купленного у чабанов при случае. Практически, остались только куски белого перетопленного курдючного сала

И вот через пару дней такая ситуация: из продуктов остался только тот жир. Наступает Новый год. Ясно, никакая автолавка в эти дни к нам уже не приедет. И летучку свою я сразу отпустил.

Пришлось «поголодать» на сале, а Новый год, конечно, нашлось, чем отметить. Вот и соблюдай тут запреты медиков! Однако выжил.

Мне говорят: невозможно рассказывать о том времени и умолчать о тогдашних политических потрясениях. Признаться, это совсем не входило в мои планы. Я хотел рассказать о том, что видел и пережил только я, о чем никто другой не расскажет. А что нового могу сказать я о советской власти вдобавок ко всему уже сказанному без меня? Но, надо, так надо. Попробую.