- Отличная работа, - сказала я, указывая на казан. – Как вы умудрились затащить его в горы?
- Мы не тащили, - гордо улыбнулся он. – Это я его сделал. Здесь повсюду голубая глина, из нее получается хорошая посуда.
- Кто бы мог подумать! – восхитилась я совершенно искренне, и орк так и просиял. После того, как он забросил в казан ранние овощи и куски баранины, мне пришлось идти в его дом – гончар хотел похвалиться своими работами. Кто бы мог поверить, посмотрев на огромные лапищи, что орк может создавать такие прекрасные кувшины, чаши и блюда? Но тонкостенная посуда стояла на полу и полках, готовясь к обжигу. Несколько чашек стояли на грубом столе, и я взяла одну, разглядывая рисунок, нанесенный острозаточенной палочкой.
Красиво и изящно, есть из такой посуды – одно удовольствие.
- Я был гончаром там, внизу, - рассказывал орк, любовно поворачивая то один кувшин, то другой, чтобы я могла полюбоваться изящными линиями, - когда сбежал, то первым делом стал искать здесь глину. Нашел и поставил гончарный круг и смастерил печь для обжига. По-моему, получается очень неплохо.
- Да, талант не продашь, - признала я. – Ты большой мастер, дядя.
- А ты, гномыш, разбираешься в этом. Я сразу понял. Алмазный глазок – его не спрячешь.
- Какой-какой глазок?
- Алмазный, - повторил орк. – Ведь так говорит твое племя? Глаз-алмаз.
- Все так говорят, - сказала я, расставляя чашки. – Жаль, что мастера, как ты, вынуждены прятаться в горах. Твою посуду можно ставить на королевский стол.
Мы остались весьма довольны друг другом, и пока угощение доходило на среднем огне до готовности, болтали обо всем подряд. Он дал мне кусочек сушеной лепешки, чтобы я могла перекусить перед ужином. Я грызла сухарь и поглядывала в сторону привязи, где маялся связанный Дагобер, посылая мне такие гневные взгляды, что мог бы убить, обладай хоть капелькой убийственной магии.
Чер-о-сус был готов уже после заката. Орки подходили с чашками и плошками, и седой орк торжественно раскладывал мясо и горох, щедро поливая их острым соусом. Мясо пахло умопомрачительно, и только от одного запаха можно было сойти с ума тому, кто постился последние два дня.
Я тоже получила часть кушанья и выпросила двойную порцию, чтобы покормить принца Дагобера. Орк не пришел в восторг от этого, но я убедила, что это благородно – накормить пленника, пусть и такого, как эльф, к тому же, никому не станет лучше, если его высочество умрет от голода до рассвета.
Орки устроили настоящее веселье – притащили двухструнные лютни и дудки, и пронзительная музыка огласила всю долину, заставляя сотрясаться даже звезды. Лился рекой знаменитый орочий напиток – хмельной, пенный, от которого валились с ног даже самые крепкие. Орки решили праздновать до рассвета, и на нас с Дагобером никто не обращал внимания.
Взяв ложку в зубы, я несла глиняную чашку с тушеным мясом, натянув рукава на ладони, чтобы не обжигаться.
Никто не позаботился, чтобы освободить пленника от кляпа, и я, поставив чашку с едой на землю, первым делом развязала тряпку, мешавшую Дагоберу говорить.
Несколько секунд эльф дышал, как рыба, выброшенная на берег, и плевался. Терпеливо выждав пару минут, я довольно сердито сказала:
- Продышался? Есть будешь?
Он посмотрел на меня злобно и чуть не заскрипел зубами, но от мяса отказываться не стал.
- Не очень все хорошо получилось, - сказала я с притворным сожалением, засовывая Дагоберу в рот ложку за ложкой. Он жевал сосредоточенно и молча, полностью оправдывая название блюда – ешь и молчи. – Но хотя бы мяско и овощи – это тебе не сырые грибы. Что, думаешь, они с тобой сделают? Вряд ли теперь согласятся на выкуп, - я придержала очередную ложку, и эльф вынужден был ответить.
