– А что мне делать прикажешь? – пьяно качаясь и держась за плечо Саввы, осведомился Игнат. – Как ты, без единой слезинки и без траура прощалась с Владленом?
– Дядь, успокойся ты наконец.
– Я своего мужа с достоинством хоронила. Было ради кого жить и не ужираться до состояния желе. Да что тебе вообще известно о достоинстве?!
– Да потому что ты старуха бесчувственная.
– Пошел вон, – сквозь зубы прорычала Ярослава.
Савва постарался увести поскорее бесхребетное тело в другую комнату, но Игнат только начал истерично смеяться, извергая смертоносный перегар.
Уже на неприличный шум в гостиной вышел Натан, наблюдая картину, как ватное тело племянника волочится в сторону двери, извергается хохотом и агрессией. Ярослава поднялась на ноги, опираясь на трость; она слышала, как отперлась дверь в кабинет:
– Я прошу, давайте поскорее с этим покончим. Первой пойду я, если этому болвану-следователю так необходимо допросить несчастную семью. Ужасно разболелась голова, – и начала круговыми движениями массировать виски.
***
На обед был овощной суп, который больше похож на взрыв детского творчества – в бульоне плавали красные, зеленые, оранжевые, желтые бусины, приправленные нарезанной свежей зеленью. На блюде лежали нарезанные ломтики хлеба и ветчины, а также невыносимо ароматно пахла аджика.
– Похороны будут в понедельник, – вернулся Натан Карлович и расположился около сестры, наливая себе в белую тарелку суп с кукурузой и томатами. – Думаю, что после соберемся снова у меня. Боюсь, Игнат вряд ли сможет принять всю семью у себя.
– Давно этот дом не видел столько гостей, – произнесла Ярослава и повела бровью.
Ей было шестьдесят шесть лет. Последние года ее были запечатлены в стенах дома брата, и выбиралась она на прогулки по саду или на вылазки в свет, обычно это связано с посещением оперы и филармонии. Ярослава убеждала себя в том, что ей хватает общения самой с собой или со своей внучкой Алисой, которая после череды трагедий в январе 2014 года осталась в Сиревске и ухаживала за бабушкой. Также Ярослава занималась рисованием; ей оборудовали одну из комнат под мастерскую. На серых оштукатуренных стенах висели ее картины без рам в хаотичном порядке, у окна стояли несколько мольбертов, комод забит масляными и акриловыми красками, кистями, мастихинами и губками. Ее холсты похожи на произведения искусства в стиле арте повера, но на деле это была обыкновенная мазня. Ярослава начала писать картины сразу после январьякой трагедии 2014 года, выплескивая все свои эмоции и чувства путем смешивания красок и хаотичных мазков на холсте под классическую музыку. Она пережила страшную аварию и потеряла зрение, после чего жила одной мыслью – ее жизнь разрушена и не имеет более никакого смысла.
Ярослава всегда говорила, что это счастье ее родных, ведь она никогда не увидит их постаревшими или располневшими, без идеального макияжа или прически. Они всегда для нее остались молодыми и вечными. А все остальное неподвластно. Книги приходится слушать, конфликтуя с дурным голосом и интонацией чтеца; список театров сократился до тех, где есть живая музыка; погоду приходится различать по ощущениям и шуму из окружающей среды; мириться с нарядами и верить на слово, какого цвета костюм и насколько он хорошо сидит. Ярослава с большим трудом рассталась с работой – школьный учитель по черчению.
Жизнь преподает людям слишком много неудач и сложных выборов, и не каждый имеет силу духа справиться со всем и достойно продолжить свое существование. Найти смысл в чем-то новом или давно забытом, не опускать руки, а наслаждаться каждым днем.
