Когда я была маленькой, елку всегда отдавали в мое распоряжение. Папа накручивал на ветви гирлянду, вешал на верхушку ангела и передавал дерево мне. Я – единственный ребенок двух единственных детей. Когда я появилась, родители были в восторге, я бы даже сказала, в чрезмерном. Не сказать, чтобы я была избалованной, но меня растили, так сказать, на очень длинном поводке. Энергичный ребенок, полный странных идей и ярких мечтаний, я в одиночку разыгрывала спектакли и пантомимы перед родителями, куклами и плюшевыми медведями, а мои воображаемые друзья превосходили числом реальных. Подозреваю, что мои прекрасные, чувствительные, консервативные родители были изумлены сумасбродной и эксцентричной дочерью, созданной комбинацией их генов. Когда я заканчивала наряжать елку, она обычно выглядела словно взрыв на фабрике мишуры, а однажды я украсила ее прищепками для белья. Но надо отдать папе и маме должное – они никогда ничего не переделывали. Не дожидались, пока я свернусь калачиком и засну, чтобы придать елке более традиционный рождественский вид.
В этом году я собираюсь украсить елку для Габриеля, чтобы немного заполнить зияющую пустоту, скрыться от воспоминаний, которых у нас так и не появилось, о рождественских вечерах, которых у нас так и не было. И с надеждой, что, может быть, однажды меня еще ждет по-настоящему счастливое Рождество.
Элис
Элис была очень осторожным водителем. Особенно если в машине находился Мэтти. А сегодня она не знала дороги и оттого была еще осторожнее, чем обычно.
– Давай, мам! Я же опоздаю.
Мэтти на пассажирском сиденье наклонился вперед, словно его поза могла ускорить движение. Они ехали на футбольный матч в школу на другом конце города, и Мэтти был в команде. До начала оставалось сорок пять минут, но Мэтти нужно было приехать заранее, хотя бы за полчаса. Элис смотрела на дорожные знаки сквозь грязное стекло, пытаясь сосредоточиться. Хорошо хоть дождь прекратился. Остановившись перед светофором, Элис попросила Мэтти снова зачитать, как ехать. Наконец! Она увидела впереди название одной из нужных улиц. Мэтти нетерпеливо топал ногами. Ему не терпелось начать водить самому, но он бы не хотел, чтобы его учила мама. Она ездила слишком медленно, слишком осторожно. Наверное, она заставит его нарезать круги по парковке первые полгода.
Они подъехали к школе на последних минутах, и Элис едва успела припарковаться, когда Мэтти выскочил из машины и побежал, закинув сумку за плечо. Элис осталась в машине. Не было никакого смысла выходить на улицу и ждать на холоде. К тому же она может наткнуться на кого-нибудь из других родителей, и придется вести светскую беседу. Элис предпочитала быть в одиночестве. Она включила радио. Детский хор пел рождественские гимны. У Мэтти был прекрасный голос, но в прошлом году его исключили из школьного хора, когда мальчишеское сопрано начало ломаться из-за наступления пубертата. В любом случае, он быстро рос, и попинать мяч или погонять на велосипедах с друзьями стало ему куда интереснее, чем репетировать тройные гармонии перед местным музыкальным фестивалем. Элис снова завела машину и включила печку. Становилось действительно холодно. Пока она пыталась найти в сумке перчатки, ей на глаза попался коричневый конверт, который она кинула туда, не открывая, когда он пришел с утренней почтой. Желудок сжался, как на качелях, когда один из детей опускается вниз. Она боялась, что старая жизнь наконец настигла ее. Пришло время расплаты за содеянное. Но Элис не хотела портить Рождество. Она откроет конверт после Нового Года. К тому же, может быть, там вообще ничего нет. Все будет нормально.
