Музей как лицо эпохи. Сборник статей и интервью, опубликованных в научно-популярном журнале «Знание – сила» - страница 56



О гонцех о приниманье, и как у царя бывают на приезде и на отпуске, и что дается им царского жалованья.

О вахте, сколко бывает у послов на дворе, для чести их посолской, стрелцов.

Как бывают Цесарские, Полские, Аглинские, Датцкие, Туретцкие и Персидцкие послы, и какова кому честь и приниманье бывает.

О Крымских, и Нагайских, и Калмытцких послех…

И так далее и так далее…

Сочинение получилось длинным, а жизнь Котошихина на чужбине до смешного короткой.

Причина смерти Котошихина очевидна и подтверждается следующим документом, составленным 12 сентября 1667 года:

«Поелику русский подьячий Иван Александрович Селецкий, называющий себя также Григорием Карповичем Котошихиным, сознался в том, что он 25 августа в пьяном виде заколол… своего хозяина Даниила Анастазиуса, вследствие чего последний спустя две недели умер, суд не может пощадить его и на основании Божеских и шведских законов присуждает его к смерти».

Однако обстоятельства самого преступления вызывают много вопросов.

С одной стороны, все понятно: «приударил» Котошихин, у которого в Московии навсегда осталась жена, за молоденькой хозяйкой. Хозяин, понятное дело, приревновал. Оба выпили, подрались, и в драке Котошихин ударил этого Анастазиуса ножом. Тот, промучившись две недели, умер. После чего, само собой разумеется, как и полагается по шведским законам – суд и смертный приговор.

Где-то в начале ноября (точная дата не установлена) 1667 года Котошихина повесили.

А вот с другой стороны… Время было на Московии уже не прежнее, расслабленное да благолепное. В царствование Алексея Михайловича начинается интенсивное усиление централизованной власти. Утверждается герб. А вместе с гербом и Приказ Тайных дел, подчинявшийся только царю и пристально надзиравший за ВСЕМИ государственными учреждениями. Разведка, контрразведка, шифровальная служба (по-тогдашнему – «тарабарская грамота»), охрана царя, его семьи, его сановников.

На эту службу брали самых способных, проверенных подьячих со всех других приказов. Они проходили специальное обучение (что-то вроде разведывательной школы, при Спасском монастыре). Им хорошо платили.

Была и целая служба по работе с перебежчиками. То есть, если человек, совершивший преступление, например, или сильно задолжавший, бежал в Литву или в Польшу, или еще куда-то и пожил там, то его всячески пытались «обработать» московские эмиссары, чтобы вернуть на родину. Дома от него требовали только «слив» разнообразной информации о странах, по которым он «побегал», за что московское государство обещало простить преступнику его преступление, должнику – долги, а крепостному – давало свободу. Если возвращенец был «пустой», а именно ничего толкового сообщить не мог, то и тогда его награждали. И ни разу никого не обманули!

Но не обманывал Кремль и невозвращенцев. Особенно таких, кто бежал не от преследований на родине, не от приговора или долгов, а предал сознательно. Кто сообщал информацию о Московии, гордившейся тогда своей «закрытостью» для мира, ее иностранным недругам. Им выносился на родине смертный приговор. А поскольку на то был царский указ, то он должен был быть приведен в исполнение. В любом месте. Любыми средствами.

Котошихин был первым, на чьем примере русское государство дало всем понять – век у шпиона из Московии отныне будет оч-чень коротким! Чтобы другим неповадно было!

А дальше, как говорится – дело техники. Подпоить, спровоцировать пьяную драку с поножовщиной…