А вот у Вани вся родня – только отец. Мать два года назад умерла, и теперь ребенок, узнав о приговоре, криком кричал, не отпускал отца, вцепившись в него, обхватив за пояс. Так и пожалели, отправили в ссылку с отцом. Родня хотела забрать мальчишку, ведь не место здесь детям, но… не дался Ванька.
И за это, за глупость и эгоизм, его отца хотелось убить. Или избить. Никогда раньше Никита не чувствовал такой иррациональной злости на постороннего человека. Но Ванин отец не дал ему возможности долго злиться – он умер сам. Вначале простудился, потом добавилась тяжелая работа, скудная и непривычная еда – продуктов мало, готовить нужно самим, слуг никто сюда не отправлял – а потом, возможно, и сердце не выдержало. Эдуард здоровьем особенно не хвастался, телосложением был как-то рыхловат, так что одно к одному. И его сын остался вообще один.
Нет, ребенка не бросили бы одного в пустом и холодном бараке, его собирались отправить в Дом сирот. Вот как только тело отца забрали, так и пообещали прислать за сыном, чтобы не пропал один. Никита посмотрел на мальчика, который, кажется, выглядел не лучше мертвого отца: лицо белое, только глаза огромные и страшные, да губы, синие почему-то… и сказал, что он пока за ним присмотрит, не нужно никакого сиротского дома.
Может, и хорошо, что за парнем никакого наследства не стояло: о нем забыли на какое-то время, оставили на попечение доброго соседа – Никиты. Горе у мальчика чуть-чуть утихло, он почти перестал вздрагивать и вскрикивать во сне.
А Никите пришлось учиться заботиться не только о себе, но и о парне. Нет, он и так не собирался погрязнуть в жалости к самому себе, и тихо опускаться на дно, жалея о былом. Но одно дело – здоровый молодой мужчина, пусть и с хорошим аппетитом, который почему-то совершенно невозможно было утолить, а другое – ребенок. Ему ведь нужны хоть какие-то витамины, мясо нужно иногда, молоко… да, вообще, пища, нормально приготовленная!
Никита готовить не умел – с какой радости дома он бы учился готовить! У них для этого были слуги и умелая кухарка. А вот здесь пришлось самому научиться. Пожалуй, вкусным его варево можно было назвать с большой натяжкой, только с голодухи. Но хоть получилось съедобно – и то ладно! Приготовить-то еще – это полбеды, нужно найти те продукты, из которых будешь готовить. Точнее, найти деньги, чтобы их купить. Поэтому ни от какой работы Никита не отказывался.
- Никит, я пшенную кашу тебе оставил, вкусная! – выскочил навстречу ему Ванька.
Никита хотел сказать: «Доел бы сам, тебе расти нужно!», но внезапно понял, что очень хочет есть. Усталость прошла до того момента, чтобы уступить место голоду, а сил готовить что-то другое точно не было. Поэтому он только сказал:
- Спасибо! – и погладил светлую макушку. – Сам-то не голодный?
- Нет, я наелся! И я постирал рубашку! – гордо ответил мальчик.
И снова Никита боролся с желанием сказать: «Не нужно, я сам постираю, вода холодная!», но все же промолчал. Иван – мужчина, хоть и маленький. Пусть приучается следить за собой. Поэтому он только ответил:
- Молодец! Только больше не лезь в холодную воду, попроси меня нагреть. А то простудишься.
Их жизнь налаживалась… почти. Только внезапно «добрые попечители» этого приюта решили вспомнить о своих обязанностях…
***
На первый взгляд, намерения у попечителей были самые благие. Ребенок остался один, без отца, без других родственников. Как он сможет прожить один?
