Для Амелии такая жизнь стала похожа на заключение в клетку. К тому же Томас написал ей всего два раза, из-за чего она боялась и злилась ещё больше.
Магдалена дни напролёт молилась, предаваясь протестантскому влиянию местных, оставшиеся мужчины – в основном старики и больные, не способные сражаться – охотились и строили хижины. Ей же, жене преследуемого лорда и бывшего пирата, оставались домашние заботы… которые Амелия терпеть не могла. Всё чаще они с Мегерой ссорились, из-за чего атмосфера в общине витала довольно напряжённая. Амелия пыталась быть добропорядочной и скромной христианкой… на что её хватало минимум на сутки.
И снова душа рвалась на север, к мужу. И снова она писала ему письма, желала скорейшего возвращения, чтобы они смогли, наконец, обрести друг друга и создать семью… С какой завистью она порой смотрела на Дженни и её сына и на местных ребятишек, снующих по территории форта целыми днями.
Ей не нужно было чужое утешение. Ей нужен был её муж и его обещание лучшей жизни. Но он не возвращался. И ежедневно, едва ли не каждую минуту подобного замкнутого существования мысли о том, что он бросил её, как однажды отец бросил их с Сарой, сводили её с ума. Приходилось прилагать кошмарные усилия, чтобы отвлечься и снова не впасть в состояние тупого онемения.
Так проходили недели, сменялась погода, цвета вокруг, запахи – всё менялось, и Амелия, словно одинокая рыбка в аквариуме, с расстояния наблюдала за этими переменами, не в силах стать их частью.
Очередное пасмурное утро она решила провести на охоте. В конце концов, после рассвета тучи стали рассеиваться, солнце немного пригрело её, и, проехав поляну, углубившись в густой лес, Амелия пустила коня шагом. вокруг было очень тихо. Между деревьев то и дело проскальзывали золотистые лучи, падая поваленные стволы, давно уже сгнившие, на кусты и пни, покрытые мхом.
Амелия давно уже привыкла к самостоятельности. По утрам она не дожидалась Магду, одевалась и причёсывалась сама, предполагая, что пора отвыкать от забот прислуги – она перестала принимать Дженни за горничную, теперь, в подобных условиях, они все были равны. Этим утром Амелия наскоро причесалась и заплела косу (после первой высадки на берег Нового Света её волосы быстро отрасли); поверх нижней сорочки она надела корсаж из плотной ткани с лентами спереди, которые туго затянула; затем бриджи брата и сапоги, а поверх, поскольку погода уже начала портиться, дорожное шерстяное платье с длинным разрезом слева, чтобы было удобнее сидеть в седле.
Вот так, без особых приготовлений, она собралась, на конюшне оседлала коня Дэвидсона, не забыв при том с собой лук и несколько стрел, и выехала за пределы форта как раз в тот момент, когда часовой – мистер Барнс, кожевник из их колонии – ходил за курительной трубкой.
В конце концов, волнение и тревога покинули её, стоило только погрузиться в лёгкий утренний туман, окутавший форт. А затем и он растаял, и, наконец, солнце явило тепло в дикий лес территории Катоба, Северная Каролина. Вскоре Амелия стала замечать проснувшихся птиц, вроде тетерева или дикой индейки. Два раза, высоко в небе, она увидела малого ночного ястреба. Совы, прячущиеся в ветвях деревьев, змеи, ползающие среди кустов, а также ягоды, грибы, мох, пригодный для врачевания – всё это уже было для неё весьма знакомым. Она вспомнила, как долго они с Джоном изучали местную фауну, чтобы иметь преимущества во время охоты.
