Дальше убеждаюсь, что вмазалась в Порш. Это ужасно. Пашка узнает – засмеет.
Пока водитель пострадавшего автомобиля не слишком спешит, я успеваю подойти к своему капоту и его багажнику. Сердце даже немного успокаивается, потому что явных повреждений я не вижу. Склоняюсь, присматриваюсь. Глажу металл.
Боковым зрением отмечаю приближение. Это молодой мужчина. Высокий, спортивный брюнет. Когда он останавливается рядом, выравниваюсь и поворачиваюсь.
В голове у меня была заготовленная речь о том, что вину я признаю и готова компенсировать, согласна на Европротокол, но слова застревают в горле, когда я вижу, в кого именно влетела.
Он тоже сразу меня узнает. Это ни черта не льстит. Сердце бьется быстрее, чем в момент аварии, когда его взгляд нехотя поднимается от моего бедра у лицу.
— Я так понимаю, Билецкая привыкла, что ей всегда зеленый цвет…
Мужчина произносит лениво, склонив голову и проезжаясь по мне ещё одним внимательным взглядом. Он всегда смотрит так, как будто под кожу, а может просто под одежду.
В ответ хочется поежиться и огрызнуться, но я прикусываю язык.
— Привет, Ника, — «пострадавший» протягивает руку, я нехотя вкладываю пальцы в его ладонь. Чувство вины всегда ставит меня в позицию подчинения.
— Привет, Тим.
***
Еле заметная царапина на машине Тимофея Татарова обходится мне слишком дорого.
Цена глупости — совсем не деньги, а нервные клетки, которые я трачу, сидя напротив мужчины за столиком в одном из кафе неподалеку места нашего столкновения.
— Ты стала еще красивее, Ника, — в ответ на комплимент хочется фыркнуть, но сдерживаюсь.
Приподнимаю бровь и смотрю прямо. Он хочет меня смутить, а может я просто придумываю, но чувствую свое напряжение, нашу непризнанную противником борьбу, и на сей раз совсем не хочу сдаваться.
— А ты не изменился.
На самом деле, это тоже комплимент. Я просто молчу о том, что Тим всегда выглядел великолепно. Производил сильное впечатление.
Но он, наверное, воспринимает по-своему, а я не рвусь объясняться. Мужчина склоняет голову, качает ею и хмыкает.
Мой взгляд скатывается на длинные мужские пальцы с аккуратно обработанными ногтями и кутикулами. Татаров — перфекционист и эстет.
Интересно, а женщин он тоже красиво трахает? Черт. Что?
Прокашливаюсь и ерзаю на стуле. Это, наверное, запоздалый выброс адреналина. Мысли странные.
— В лучшую сторону так точно, иначе не понимаю, почему женщине приятней было бы стоять на дороге и ждать полицию, а не сидеть со мной в кафе.
Разговоры с Татаровым — это бесконечные провокации. Я искренне не знаю, что ответить. Наверное, жалею о том, что согласилась на предложенный мне обмен: чашка кофе вместо разбирательств.
Тимофей даже не посмотрел, насколько сильные повреждения я нанесла его машине. Отмахнулся. Назвал аварию неплохим поводом для встречи. Он — манипулятор, но поймать его за руку и что-то предъявить физически невозможно. Я уверена, что абсолютно ему не интересна, как человек, но сейчас его глаза прожигают во мне дыры, он ждет, что пойду на контакт.
И у нас же вроде бы нет причин для конфликта, а мне сделать это сложно.
— Только глаза красные. Это ты плакала?
Его вопрос шарахает по голове. Я отшатываюсь, отворачиваюсь к окну и грязно ругаюсь про себя, осознавая, что щеки краснеют.
Нет, всё же нужно было остаться на дороге.
Сейчас наши машины припаркованы рядом перед витриной. У меня по-прежнему впереди много встреч и сьемка. Но Татаров – это точно главное спонтанное испытание дня.
