Я переговариваюсь с людьми, смеюсь, смотрю вниз на танцпол, танцую сама. Сознательно ничего не снимаю и сама за телефоном не тянусь. Не хочу разочаровываться, как и дразнить Пашу. Боюсь, ему всё равно, а мне это сделает слишком больно.
Пытаюсь быть честной с собой, когда убеждаю, что делаю все не ему назло, а себе во благо.
И пусть Ира клялась, что мы идем оттянуться вдвоем, но по факту бросает меня очень быстро. Её — пьяненькую — берет в оборот очень милый парниша. Сначала заваливает комплименты до краснющих щек, потом тянет танцевать.
Малышка отпрашивается у меня, как будто должна, я же благословляю на хорошо проведенное время не со мной. Дальше — слежу, чтобы милаш её не обидел.
Завидую тому, как они друг на друга смотрят, как улыбаются, флиртуют. Вспоминаю, как было у нас с Пашкой, чувствую сразу и тоску, и тепло. Десять лет назад мы были дико искренними и горящими. Были уверенными, что не разлюбим до старости. Говорят, некоторые вещи с возрастом начинают казаться глупостью, но мне кажется наоборот: мы называем глупостью то чистое и хорошее, что не сумели в себе сохранить. Нашу любовь я сохранить хочу.
— Привет из бана, Ника Билецкая.
Я вздрагиваю и оглядываюсь. Стыдно, но на слишком громкий оклик списать реакцию не получится.
Я не караулила Татарова весь вечер, но время от времени о нем вспоминала. А вот приближение проворонила.
Сейчас он с улыбкой делает шаг за шагом, а я почему-то не отворачиваюсь, а жду.
Возвращаюсь взглядом к танцполу, нахожу Иришу, фокусируюсь, но боковым зрением все равно отмечаю, что Тим показательно уперся о перилла пятой точкой. Ему не интересно, что происходит внизу, он смотрит на меня.
Смущает, конечно. В горле пересыхает. Поворачиваю голову, смотрю, как пьет из высокого стакана напиток, похожий на колу. Только не понять — чистую или с чем-то. Он выглядит расслабленным и довольным. Понятия не имею, это состояние по жизни или игра для меня. Хотя опять-таки скорее всего кому-то просто пора успокоиться, ведь мир не вращается вокруг Никуши.
— Привет. Если ты ждешь извинений — их не будет.
Судя по тому, как широко улыбается, извинений Татаров-то как раз не ждет. Во мне просыпается ставшее привычным желание его покусывать. А он делает вид, что позволяет.
— Ничего не жду, Ника. Просто увидел — подошел.
Смешинки в мужском взгляде растворяются, он пытается сыграть со мной в искренность, но я не верю, поэтому фыркаю. Он увидел меня почти сразу, а сейчас подошел, потому что развлечения кончились. Это не должно волновать, но меня немного задевает.
Мой заработок — развлекать подписчиков интересностями своей жизни. Но почему-то сейчас чувствовать себя развлечением совсем не хочется.
— Почему без Паши?
Наглый Татаров не ждет моего ответа, позволяет себе новый бесцеремонный вопрос. На мое стандартное: отдыхает, реагирует усмешкой.
Не хочу играть по навязанным им правилам, но и грубость проявлять тоже, поэтому пытаюсь поменять на собственные:
— А ты почему один? — Только не спрашивайте, откуда я знаю. Не спрашивайте, почему мне было интересно. Не спрашивайте, зачем я убедилась.
Эти вопросы я и без вас вижу в снова зажегшемся взгляде Тима. Хотела перевести игру на его половину поля, а кажется, что мяч отрекошетил и попал в мою штрафную.
— А я вообще один, Ника Билецкая. Холостяк.
Он поднимает руку и перебирает в воздухе красивыми свободными пальцами. Просто святой.
