Мне хватает выдержки хотя бы не ляпнуть рвущееся глупое: никто не дает?
Конечно, дают. Страшно представить, сколько сердец он разбил.
Интуиция подсказывает, что Татаров — очаровательный блядун. Легкий, утонуть элементарно, выплывать не хочется. Но он-то быстро выходит на поверхность. Просто балуется, говнюк.
Думаю об этом, проезжаясь взглядом по мужчине. Когда возвращаюсь к глазам — он ждет мои с интересом, приподнимает бровь, без слов просит поделиться выводами. Но я не стану.
— Я почему-то думал, что когда люди в браке, везде стараются быть вместе. У одной известной блогера читал об этом, пока она меня не заблокировала…
Опять фыркаю, веселя Тимофея. Он забавляется, дергая за ниточки. А я никак не могу поймать болевую точку и дать достойной сдачи.
— Какой ты обидчивый. Я освободила тебя от бессмысленной повинности лайкать ванильные истории, а ты недоволен…
— Мне нравилось…
Я не знаю, когда именно сердце начало реагировать, но сейчас оно делает паузу и ускоряется.
Не знаю, что ответить. Отворачиваюсь, смотрю вниз.
Мне нужно опять найти свою Иру. Стараюсь, слегка сощурившись. Не получается.
Татаров не уходит. На танцпол не смотрит. Долго на меня, потом куда-то перед собой. Пьет из стакана, а я бы предпочла, чтобы исчез.
Разговор не задался. Впрочем, разве могло быть иначе? Я его никогда не подпущу близко. Не доверяю.
— Как тебе мои глаза? — веду себя нелогично, но только потому, что никто об этом не узнает. Задаю вопрос с вызовом, поворачиваю голову и надевая непрошибаемую, как самой кажется, маску.
Тим усмехается.
— Без изменений. Грустные.
Я сама нарвалась, но злюсь на него, а не себя.
— Придумываешь.
Обвиняю, а Татаров медленно переводит голову из стороны в сторону. Хочется спорить, но как божий день ясно: бессмысленно.
— А с Пашей вы тоже обсуждаете его взгляд? Это твоя вторая специализация? Кто-то по руке гадает, а ты по радужке?
Я сама оценила бы свою подколку на твердую двойку, но Тим, как ни странно, смеется.
Двигается немного ближе, поворачивается туловищем ко мне, вторгаясь в мое личное пространство. Ставит перед выбором — признать, что его близость смущает, или сделать вид, что не имеет значения. Внутри я дергаюсь, но остаюсь на месте.
Татаров тянется зачем-то к моему лицу. Касается пряди, убирает. Я продолжаю стоять истуканом, позволяя, хотя внутри пожар из красных флажков.
— Мы с твоим Пашей на этапе финального согласования и подписания договора. Это на случай, если ты не знала. Предупреждаю.
Это ожидаемо, но в сердце врезается нож. Мы с Пашей так разругались, что он мне даже не сказал, не предложил обсудить. Сам решил.
— Рада за вас. — Нет.
Пытаюсь сохранить лицо и холодность. Тим смотрит в глаза, наклонив голову. За секунду до того, как отступлю сама, опускает руку.
Я выдыхаю, уголки его губ дрожат.
— Я так и не понял, чем тебя так напугал. И когда.
— Не выдумывай.
Та же рука, которая касалась моих волос, поднимается в воздух. Он делает вид, что сдается, хотя оба же чувствуем — в любой схватке со мной он станет победителем. Не дотягиваю. Могу надеяться только на благоволение.
Мой Паша совсем другой — намного мягче. Хотя какого черта я их сравниваю?
— Тебе тут нравится?
Нет, не особо, но я в этом не признаюсь.
— Раз тебя занесло даже ко мне — то тебе, я так понимаю, не особо.
Тим хмыкает, я силой отрываю себя от его губ. Он — сильный. Харизматичный хищник. Просто любоваться им — это же нормально? Скажите, что да.
