Я не желаю его видеть, потому что не хочу.
Нас встречает душный воздух. Головы поворачиваются. Одна за другой. Как домино. Интересно, может, голова Уайетта тоже среди них, но это вряд ли, потому что он всегда был не из тех, кто поддакивает и вливается в коллектив. Уайетт всегда поступает по-своему.
Уильям восседает на своем пьедестале перед скамейками. По правде сказать, это дождевая бочка. Гнилая, потертая дождевая бочка, которую он распилил пополам, а половинки скрепил по бокам горячим клеем. Восьмерка из мусорного бака. Сверху – кривая деревянная доска, которая опасно шатается каждый раз, когда Уильям смещает вес. Какой же он уродливый, этот трон! Просто безобразный, а для него это гордость и радость.
– Харпер! Снова ты припозднилась, – он предостерегающе поднимает палец.
Харпер возмущенно разводит руками:
– А Ариа?
– Ш-ш-ш, – шиплю я. – Не произноси мое имя!
– Ты, знаешь ли, не невидимка.
– Но, когда ты назвала меня по имени, всем стало ясно, что я здесь.
– Твоя огромная шляпа показывает всем, что ты здесь, Ариа. А теперь сними ее. Все знают, что под ней ты.
– Не хочу.
– Ариа? – Уильям надевает монокль. Не знаю, зачем он это делает. У него есть очки. Они висят у него на шнурке на шее, но он всякий раз достает этот старый монокль. – Зачем ты надела эту хипповую шляпу?
– О, – слышу я голос Кейт, доносящийся откуда-то из середины, – это ты в «Таргет» купила, да, Ариа?
Нет. Только не мое имя. Нет, нет, нет.
Уилл закатывает глаза:
– Вряд ли в «Таргет» есть хипповые шляпы, Кейт.
– Но они там есть! – Духовная Сьюзан, наша возвышенная учительница по танцам, машет фиолетовым шелковым палантином, чтобы привлечь к себе внимание. – В отделе костюмов, рядом с ассортиментом мазей от грибка стопы.
Мне становится жарко. Не просто жарко. Я сгораю. Где-то в этом сарае сидит мой бывший парень, смотрит на меня удивительно теплыми медовыми глазами, разглядывает мою шляпу и думает о грибке. Я нервно сжимаю руки в кулаки и снова разжимаю их, перенося вес с одной ноги на другую.
– Харп, если ты сейчас же не найдешь два свободных места, – шепчу я, – я умру, по-настоящему, вот так, прямо здесь и сейчас.
– Впереди есть несколько, – невозмутимо говорит она, берет меня за руку и тянет за собой мимо рядов. Но вдруг она замирает на месте. – Не сюда.
– Что? – меня прошиб пот. – Ты ведь не серьезно? Иди дальше, Харп!
Уильям возмущенно шикает:
– Харпер, вечно ты мешаешь моим городским собраниям!
Она неуверенно прикусывает нижнюю губу. Все смотрят на нас. Серьезно, все. И одна пара глаз принадлежит Уайетту.
– Туда мы не сядем, Ариа. Там Нокс.
Ясно, у Харпер кризис. Это я понимаю. Между ней и Ноксом что-то произошло, и моя лучшая подруга, которая никогда ни к кому не испытывает чувств и не позволяет никому, кроме меня, приближаться к ней ближе, чем на два метра, в прошлом году, по «Скайпу», с огромными сердечками в глазах вдруг начала рассказывать мне о Ноксе слишком много такого, что я никогда не хотела бы знать. Так продолжалось несколько недель, пока он ее не бросил. Вот такие дела с Ноксом. Это было до того, как у него появилась Пейсли.
Я заставляю себя окинуть сарай взглядом, мысленно умоляя мозг автоматически отбросить лицо Уайетта, если оно появится. К счастью, это срабатывает.
– Харп, пожалуйста. Тут всего два места свободно. Я тебя прошу.
Харпер стискивает зубы и уже собирается просто уйти с собрания, но тут она замечает отчаянное выражение на моем лице под огромной, еще более отчаянной хиппи-шляпой, и покорно вздыхает:
