– Ладно. Уговорила. Только рядом с ним сядешь ты.
– Поняла. Идем уже.
Я опускаю глаза и сосредотачиваюсь на зарубках на дереве: раз, два, три, семнадцать, пока мы протискиваемся сквозь ряды, и я с облегчением опускаюсь на свободное место.
– Ты своей шляпой угодила мне в глаз, Ариа.
Я моргаю. Рядом со мной Нокс потирает лицо, а Пейсли наклоняется к нему и широко улыбается:
– Привет!
Я отвечаю ей улыбкой:
– Привет.
Нокс вздыхает:
– Приветами они обмениваются, пока меня тут зрения лишают.
– Прости, но шляпа мне жизненно необходима.
– Без тебя было так хорошо.
– Я тоже по тебе скучала, Нокс.
– Тс-с, – глаза у Харпер вспыхивают, но она на него не смотрит. Уголком глаза я вижу, как она беспокойно ерзает на тюке сена. – Мне для счастья в этом году не хватает только сделать презентацию «Яркие моменты Хэллоуина в Аспене».
Нокс наклоняет голову:
– Спорим, это будут тыквенные сани?
– Ничего подобного, – возражаю я. – Они были два года назад. Уилл каждый год делает что-то новое.
– А может, он наденет костюмы на лошадей, – пробормотала Пейсли. – Салли зашугает весь город.
– Ее и без костюма весь город боится, – отвечает Харпер, но тут же прикусывает губу.
Уилл простирает руки на своем троне:
– Настало время объявить главное украшение на Хэллоуин в этом году! Джек, будь так любезен…
Отец Нокса, сидящий в первом ряду, отрывает взгляд от мобильного телефона:
– Чего?
– Гвоздь программы, – шипит Уильям, показывая на что-то, накрытое лошадиной попоной и в ржавой тачке.
Джек, кажется, растерян:
– А что с ним?
– Кати его сюда!
– А, понял.
Он встает, подходит к тачке и толкает ее к трону Уильяма.
– В этой штуке не больше двух метров, – говорит Пейсли. – Почему он сам не прикатил тележку?
Нокс сжимает ее коленку:
– Дай ему время, детка.
– Да сколько еще времени?
Я наклоняюсь к Ноксу:
– Видишь, какое у Уильяма лицо?
Она хмурится:
– Нет, какое?
– Это эпический взгляд Китнисс Эвердин. Как тогда, с огнем.
– С огнем?
Я поднимаю подбородок:
– «…И если мы горим, вы горите вместе с нами!»
В этот момент Уилл прерывает свою речь о ежегодной хэллоуинской саге в городе Аспен, потому что отмахивается от мухи, которая жужжит у него над головой, и мой боевой клич разносится по всему амбару.
Несколько жителей смеются. Дэн, владелец «Лыжной хижины» в высокогорье, благодарно присвистывает сквозь зубы и восклицает:
– Тащите факелы, друзья!
Уилл хмурится:
– Я волнуюсь за тебя, Ариа. Сначала шляпа, теперь эти тревожные слова. У тебя ничего не случилось?
– Все нормально, Уилл, – ухмыльнувшись, Харпер скрещивает ноги на ряду сидений на тюке с сеном и покачивает носками ботинок от «Берберри». – Ариа просто говорила, как же несправедливо, что инфекции мочевого пузыря чаще встречаются у женщин, чем у мужчин. Сам понимаешь. Феминизм.
– А-а, – Уилл нерешительно кивает. – Ясно. Итак…
Пока он продолжает свою речь, я бросаю на Харпер полный ужаса взгляд:
– Инфекции мочевого пузыря?
Она пожимает плечами:
– Но я же тебя спасла.
Пейсли смотрит мимо Нокса на нас. Она подавляет ухмылку.
– Что еще за взгляд Китнисс?
В глазах Нокса мелькает веселье:
– Когда он садится на трон, у него наступает момент славы. И если ему его не дать, его разорвет.
– И часто он такой?
– Часто, – отвечает Харпер. – И в этом нет ничего хорошего. Когда я испортила ему речь, я три дня прибиралась в «Олдтаймере» на добровольных началах и испортила ему момент: «Смотрите у моего третьего монстро-оленя в этом году нет живота».
