– Ну вот, началось.
Сэмюэл, наш вратарь, сидит по другую сторону от него. Он наклоняется, чтобы посмотреть Оуэну в лицо, и поднимает бровь:
– Дай знать заранее, пока тебя не разорвало. У меня потом еще свидание.
В этот момент дверь позади нашего стола открывается, и входит тренер Джефферсон, а за ним – наш пресс-атташе Карл. Они встают сбоку от Ксандера в дальнем конце стола, и Карл смотрит на Пакстона, который сидит в центре и будет отвечать на вопросы как капитан. Он кивает Карлу, давая понять, что мы готовы, и Карл выходит вперед.
– Дамы и господа, дорогие коллеги. Сегодняшняя пресс-конференция созвана для того, чтобы ответить на ваши многочисленные запросы касательно нашего нового центрального нападающего Уайетта Лопеза. Мы хотим дать вам возможность задать вопросы и ответить на них наилучшим образом. Как всегда, мы просим вас относиться к полученной информации коллегиально и ответственно. Было бы неприятно обнаружить клевету или сплетни в заголовках газет в ближайшие несколько дней, когда мы с вами знаем, что во всем этом нет ни капли правды. Итак, мы начинаем пресс-конференцию. Пожалуйста, задавайте свои вопросы.
Вспышки заливают стеклянный зал, синхронно со звуками щелчков фотоаппаратов. И тут начинается.
– Почему Лопез до сих пор не играет?
– Правдивы ли слухи о том, что его давно продали?
– Выйдет ли Лопез когда-нибудь на лед?
– Что с его травмой? Как он ее получил?
– У него есть девушка?
– У него такой грустный вид, он никогда не радуется, почему, что с ним?
Я обычно уверен в себе и быстро соображаю. Последнее слово обычно остается за мной. Редко бывает, когда что-то дается мне с трудом. Но вот теперь мне непросто. Слышать эти вопросы – все равно что снова и снова получать удар ножом, очень глубокий, по рукоять, потому что просто в живот недостаточно, он вопиющий и мучительный, и с каждым ударом мне приходится думать о том, что я не хочу вспоминать, и я уже хочу уйти, уйти, уйти, пусть даже меня посчитают трусом.
Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Пакстон прочищает горло, и я понимаю, что пора начинать, что я должен что-то сказать. Я снова открываю глаза и вижу, как Пакстон поднимает массивное предплечье и указывает на журналиста в первом ряду, который все это время выкрикивал вопросы громче всех, – человека с редеющими волосами и длинными залысинами.
– Вас купили в последнем трансферном сезоне. Это было несколько месяцев назад. Когда вы сможете играть?
«Если б я сам знал».
– Э-э.
Уголком глаза я вижу, как Карл щурится. У нас было три собрания, чтобы подготовить меня к этой пресс-конференции, два из них – с профессиональным оратором. Он сравнил слова-паразиты с жирными прыщами. Без дураков. Как он выразился, они постоянно лезут, но они мерзкие и никому не нравятся.
Я вздыхаю, и мое дрожащее дыхание касается микрофона.
– Уже недолго осталось.
Слабый ответ. Лица повсюду перекошены. Несколько журналистов закатывают глаза и не скрывают, как они раздосадованы, потому что, безусловно, они ожидали большего, настоящей сенсации. Я должен был открыть рот и сказать что-то такое, что заставило бы всех вскочить со своих стульев и подумать: «Ух ты», но, сюрприз-сюрприз, это я. Я – разочарование, даже для журналистов.
Взгляд Пакстона падает на меня. Я коротко киваю, и он указывает на следующего журналиста. На этот раз женщина, светловолосая блондинка, кошачьи глаза с темными кругами, сто процентов переутомленная. Кажется, она из тех, кто жаждет карьеры, поэтому работает даже тогда, когда другие спят. Она поправляет очки в роговой оправе, выпрямляется и постукивает карандашом по блокноту:
