– Ну же, миссис Виндзор, откройте дверь, и мы с вами побеседуем по душам. Я приехала специально, чтобы помочь вам справиться с психологической травмой. Давайте-ка поставим чайник и выпьем по чашечке чайку.
Королева сказала:
– Я не одета. Я не могу принимать посетителей в таком виде.
Триш весело рассмеялась.
– Из-за меня можете не волноваться; я людей видала в самых разных видах. Мои подопечные, когда я к ним прихожу, обычно еще лежат в постели.
Триш твердо знала, что она сама – человек хороший, и не сомневалась, что ее подопечные, особенно если копнуть поглубже, тоже люди неплохие. Она искренне жалела королеву. Коллеги Триш наотрез отказывались взять дело Виндзоров, зато Триш нынче утром заявила на все бюро:
– Хоть они и королевской крови, но такие же люди, как все. Для меня это просто-напросто двое пенсионеров, лишенных привычного места жительства; и они нуждаются во всяческой поддержке.
Не желая вызывать у подопечных враждебные чувства, Триш написала записку на бланке Отдела социального обслуживания, подсунула ее под дверь и удалилась. Записка гласила: «Зайду сегодня днем, около трех. Ваша Триш».
Королева поднялась в спальню, соскребла лед с внутренней стороны окна и стала наблюдать за Триш, чем-то вроде кухонной лопатки очищавшей ото льда ветровое стекло машины. Подобной лопаткой королева иногда пользовалась в Балморале[8] во время приемов на открытом воздухе. Одета Триш была в ацтекском стиле, ее запросто можно было принять за героиню спектакля «Охота за Королем Солнце»[9], случайно забежавшую в переулок Ад прямо со сцены. Ноги ее были обернуты в нечто вроде кусков козлиной шкуры. Сев в машину, Триш пометила в досье: «Клиент не поддается воздействию; в 10 утра еще не одета».
Убедившись, что машина уехала, королева подошла к мужу, спавшему на спине крепким сном. С его хрящеватого носа свисала капелька. Королева утерла капельку своим носовым платком. Она не могла решить, что ей делать дальше, как строить день: с умываньем, одеваньем и причесываньем ей самой было явно не справиться. «Я даже дверь в собственном доме не сумела открыть», – с горечью подумала она. Одно королева знала твердо: в три часа дня для посетителей ее дома не будет.
В заледеневшей ванной не было горячей воды, и она помылась холодной. Голова походила бог знает на что: от привычной прически уже не осталось и следа. Королева долго трудилась, но в конце концов просто обвязала голову шарфом на цыганский манер. Как же непривычно и неловко самой одеваться, до чего увертливы эти пуговицы! И почему молния то и дело заедает? Как вообще можно сообразить, что с чем носят? Ей вспомнились коридоры, вдоль которых сплошь тянулись шкафы; в них рядами висела ее одежда, уже подобранная по цвету. А особенно ей не хватает ловких пальцев фрейлины, чтобы застегнуть лифчик. Вот уж нелепое сооружение! Неужели другие женщины сами справляются со всеми петельками и крючочками? Надо быть прямо-таки акробаткой, чтобы сцепить их без посторонней помощи.
Одевшись, королева преисполнилась гордости: все-таки она это осилила. Ей захотелось поделиться с кем-нибудь своим достижением, как в тот давний день, когда она впервые сама завязала шнурки на ботиночках. Крофи тогда была ею страшно довольна:
– Молодчага. Конечно, тебе самой заниматься этим не придется никогда, но уметь все равно надо – так же, как пользоваться таблицами логарифмов.
