Единственным источником тепла в доме был газовый камин в гостиной. Накануне вечером Беверли его зажигала, но сейчас королева была в полном замешательстве. Она открыла кран до упора, поднесла спичку к керамической горелке – никакого эффекта. Ей очень хотелось обогреть хотя бы одну комнату, пока не проснулся Филип, а еще (быть может, это слишком уж честолюбивые мечты?) она намеревалась приготовить завтрак: чай с тостами. Ей представилось, как, сидя у газового камина, они с Филипом будут обсуждать свое новое житье-бытье. Ей всегда приходилось ублажать Филипа: его грызла обида, что он всюду должен идти на шаг позади нее. По характеру он не годился на роль второй скрипки. В нем крылся целый оркестр перессорившихся между собой музыкантов.
Когда она подносила последнюю спичку к непокорному камину, в гостиную вошел Гаррис. Он проголодался, замерз, его некому было покормить, кроме нее. Она разрывалась между камином и Гаррисом. Столько дел, подумалось королеве. Столько работы. И как только обычные люди все успевают?
– А секрет в том, что нужно опустить в щелку пятьдесят пенсов, – разъяснил принц Чарлз, которому удалось наконец попасть в дом матери; входную дверь ему так и не открыли, зато на его стук открыли окно гостиной – в него он и влез. Чарлз подошел к шкафу с газовым счетчиком и показал матери щель в металлической коробке.
– Но у меня нет монетки в пятьдесят пенсов, – сказала королева.
– У меня тоже. Может, у папы есть?
– А у папы откуда?
– Верно. У Уильяма, скорее всего, есть в копилке. Может, мне… гм… пойти и?..
– Да, и скажи, я ему верну.
Королева поразилась, как сильно изменился сын. Он полез было через окно обратно на улицу, затем вдруг вернулся.
– Мама…
– Что, родной?
– Сегодня утром к нам приходила советница по социальным вопросам.
– Триш Макферсон?
– Да. Она была очень мила. Сказала, что я могу подлечить уши бесплатно, в государственной клинике. Сказала, что я перенес психологическую травму… гм… и мне кажется, она… ну… вроде как, гм… права. Диана думает, не заняться ли ей своим носом. Он ей всегда жутко не нравился.
Чарлз выпрыгнул из окна гостиной, а королева подумала: какой у него счастливый вид, и когда? В день, который должен бы стать самым горестным в его жизни!
Наверху заворочался Филип. Он ощутил на кончике носа что-то крайне неприятное.
– Подайте мне платок, и побыстрее! – приказал он несуществующему слуге. Через несколько мгновений он вспомнил, где находится. Беспомощно оглянувшись, уступил обстоятельствам и сам вытер нос простыней. Затем повернулся на другой бок и снова заснул; он сделал свой выбор: предпочел мир королевских грез ужасающей действительности, где он был обычным гражданином, проснувшимся в нетопленном доме.
Королева вскрыла картонный ящик с надписью «ЕДА». Внутри она нашла буханку толсто нарезанного хлеба, на обертке значилось: «Мамина гордость», полфунта масла «Анкор», банку клубничного джема, банку говяжьего фарша, банку томатного супа фирмы «Хайнц», банку тушенки, банку молодого картофеля, банку зеленого горошка, банку персиков (кусочками) в сиропе, пачку несладкого овсяного печенья, пачку печеньиц с джемом «Мистер Киплинг», банку растворимого кофе «Нескафе», пачечку чая в пакетиках «Тайфу», пакет стерилизованного молока, пакет сахарного песка, коробочку кукурузных хлопьев, пачку соли, бутылочку соуса с изображением Парламента на этикетке, полуфабрикат кекса «Птичий глаз», пакетик с несколькими ломтиками сыра «Крафт» и шесть яиц (очевидно, с птицефабрики, потому что на коробке не было хвастливой надписи о том, что куры вели здоровый образ жизни на открытом воздухе).
