После – домой. Их квартира встретила теплым светом ламп, запахом мяты с балкона, чуть приоткрытого, чтобы впустить весенний воздух. Райан пошёл разбирать фотографии, а Мишель налила себе апельсиновый сок, села на подоконник и листала блокнот с эскизами. Большинство из них были незавершёнными – как будто идеи не любили быть пойманными до конца.
– Что рисуешь? – спросил Райан, не отрываясь от компьютера.
– Тень от шара. Помнишь, того, воздушного?
– Кажется, он становится всё менее сказочным.
– Может, потому что мы взрослеем?
– Или потому что сказки тоже бывают сложными.
Она снова улыбнулась, чуть грустнее. Но в тот вечер грусть была не печальной – она была уютной, почти нужной. Как чай с мёдом после долгой прогулки.
Позже, уже ближе к полуночи, комната наполнилась мягким светом от прикроватной лампы. За окном дрожали тени деревьев, и где-то вдалеке лениво проехал трамвай, оставив за собой только лёгкое дрожание стекла.
Мишель лежала на боку, уткнувшись в подушку, а Райан сидел, прислонившись к изголовью, с книгой в руках. Он читал вслух, иногда прерываясь, чтобы переосмыслить фразу.
– «…и если бы не забвение, мы бы сгорели от памяти», – произнёс он, и закрыл книгу. – Интересно, это правда?
– Возможно. Иногда забывать – это спасение.
Он посмотрел на неё. В её голосе не было драмы – скорее тихое принятие.
– Ты ведь не забывала меня, когда мы ссорились? – спросил он, мягко.
Мишель чуть улыбнулась, не открывая глаз.
– Нет. Я просто придумывала, каким ты будешь, когда всё снова станет хорошо.
– Значит, я продукт воображения?
– Мы оба. Мы – то, что друг о друге мечтаем.
Тишина растеклась по комнате. Где-то щёлкнул старый радиатор. Мишель перевернулась на спину, уставившись в потолок.
– Знаешь, иногда я боюсь проснуться и понять, что всё это – не моё. Что кто-то другой живёт этой жизнью, а я просто сплю.
– Я бы разбудил тебя, – прошептал он, проводя пальцами по её щеке. – Но только если бы ты захотела.
– Тогда не буди. Мне пока хорошо здесь.
Он потушил свет, и в темноте осталась только тёплая тень их тел под одним одеялом.
Ночь медленно разворачивалась за окном. Где-то внизу шелестели листья, редкие фары проезжавших машин разрезали тьму. Мишель ещё долго не засыпала – не потому что тревожилась, а потому что хотела запомнить всё до мельчайших деталей: его дыхание, запах лаванды от подушки, тишину между словами.
Она не знала, что такие ночи не повторяются. Даже если очень захотеть.
Утро пришло, как мягкая волна – без резких движений, без будильников. Солнечные лучи пробивались сквозь полупрозрачные шторы, рисуя полоски на стене. Мишель проснулась раньше обычного. Её волосы растрепались по подушке, а лицо оставалось чуть сонным, как будто сознание ещё не решилось вернуться из снов.
Она не сразу повернулась – сначала просто лежала, слушая, как на кухне кто-то возится с посудой. Запах кофе подкрадывался к спальне, обволакивая воздух тёплой горечью. За ним – тосты, поджаренный сыр. Райан.
Мишель встала, медленно, будто не хотела разрушить утреннюю хрупкость момента. Шлёпанцы, футболка – и в коридор. Она заглянула на кухню. Райан стоял спиной к ней, в одних спортивных штанах, и как-то очень сосредоточенно мыл чашку.
– Слежу, чтобы ни одна крошка не выжила, – сказал он, не оборачиваясь.
– Маньяк чистоты, – усмехнулась Мишель и обняла его со спины, уткнувшись в лопатки. – Спасибо, что ты всегда тут. Даже по утрам.
