– А ты, когда перестанешь бояться снимать людей?
– Когда пойму, что они не кусаются, – усмехнулся он. – Хотя некоторые баристы на это способны.
Они посмеялись и снова погрузились в молчание, наслаждаясь моментом, как будто время действительно замедлилось.
Пока солнце поднималось всё выше, Мишель раскинула руки и легла на спину, глядя в небо. Сквозь листву клёна пробивались тонкие лучи, и каждый из них казался ей отдельной кисточкой, которой кто-то там наверху дорисовывал облака.
– Эй, художница, – Райан вдруг ткнул её локтем, – у тебя муравей на щеке.
– Пускай идёт, может, я его вдохновляю, – пробормотала она, не двигаясь.
В это время рядом, на деревянной лавке неподалёку, появился их общий знакомый – Ник, друг Райана, слегка небритый и с вечно растрёпанными волосами, будто только что вылез из ветра.
– Вы, как всегда, в своём мире, – усмехнулся он, держа в руках стакан лимонада.
– Зато у нас тут мягко и без дедлайнов, – протянула Мишель. – Садись, раз пришёл.
Ник опустился рядом, поставив рядом с собой камеру – не такую изящную, как у Райана, а массивную, с черепаховым корпусом и потёртым объективом. Он снимал документалки – вечно был в дороге, собирая кадры из разных уголков страны.
– Я тут вернулся с побережья, – сказал он, вытаскивая из сумки пачку фото. – Посмотрите. Там есть один кадр, вы оцените.
Они пролистали фотографии: рыбачьи лодки в тумане, старик с морщинистым лицом и сетью в руках, дети, гоняющиеся за волнами на фоне серого горизонта.
– Вот этот, – Мишель указала на снимок, где девочка стояла на берегу и держала в руках бумажный кораблик, который вот-вот унесёт ветер.
– Грустная, – сказал Райан.
– Зато честная, – заметила Мишель.
– Мне нравится, – добавила она и вдруг посмотрела на Райана: – Ты мог бы так?
Он только пожал плечами.
– Я слишком влюблён в лица, чтобы прятать их за горизонтом.
Разговор перетёк в обсуждение будущей выставки, на которой Ник собирался участвовать. Они болтали, спорили о композиции, шутили. Потом вместе пошли за мороженым, и Ник ушёл по делам, оставив им пару приглашений на открытие своей фотовыставки.
К вечеру Мишель и Райан снова вернулись в свою уютную квартиру, уставшие, но довольные. В животе приятно урчало от мороженого и лавандового пирога, в голове крутились образы – воздушный шар, девочка, бумажный кораблик.
Вечер снова оказался тихим и ленивым. Она рисовала, он сидел рядом, обрабатывая снимки. Иногда они обменивались взглядами, не говоря ни слова.
– Райан, – вдруг сказала Мишель, не отрываясь от рисунка. – Ты когда-нибудь боялся, что однажды всё это закончится?
Он не сразу ответил. Сидел, уткнувшись в экран, где на фоне зелёной листвы смеялась она, её волосы светились в лучах заходящего солнца.
– Закончится что? Мы?
– Нет… ну, это тоже. Но вообще – спокойствие. Ощущение, что ты на своём месте. Как будто кто-то щёлкнет пальцами – и всё исчезнет. Станет другим.
Он повернулся к ней и чуть наклонился вперёд, чтобы видеть её глаза.
– Я не боюсь, – сказал он. – Я просто стараюсь каждый день сделать так, чтобы, даже если всё изменится, в памяти осталась эта версия нас.
– Как будто мы кадры, которые ты сохраняешь в архив?
– Что-то вроде. Но только не для выставки. Для себя. Потому что ты – мой лучший снимок. Даже если будешь без лица.
Мишель рассмеялась, уткнувшись в плечо.
– Ты умеешь красиво говорить.
– А ты – красиво молчать. Это редкий дар.
