В голове шумело, а от ярости темнело в глазах. Поднялся в отделение хирургии, прямиком в комнату отдыха. Знал, что найду Гуляева там, если он не на операции. Он подхватился из кресла сразу, как увидел меня. Я даже не думал, даже не пытался анализировать, что делаю. Три широких шага к нему, замах, удар — Илья полетел на пол. Тонко закричала медсестра, это скорее походило на писк.
— Катя, тихо! — рыкнул на неё Гуляев. — Выйди и закрой дверь!
— Но, Илья Артемо…
— Выйди! — на этот раз крикнул я.
Девушка попятилась, и через две секунды мы были уже одни. Гуляев морщась ощупывал скулу, на которой стремительно наливался багровый кровоподтёк. Он сел прямо на полу и покачал головой:
— А ты сильный, бычара.
— Что ты ей сказал?! — подошёл к нему, сдерживаясь, чтобы не пнуть, пока он в таком уязвимом положении.
— Что волнуюсь за тебя, — не стал отнекиваться друг и делать вид, что не понимает, о ком я говорю. — Лёша, у тебя посттравматическое расстройство, тебе нужен отдых и лечение у специалиста.
— С каких это пор ты в мозгоправы заделался?! — снова накинулся на Илью я.
— Послушай, Лех… — он неуклюже повозился на полу и, держась за диван, поднялся на ноги. — Не нужно быть гением в психиатрии, чтобы понять, что вчера ты пытался вернуть с того света не Белову, а Леру.
— Да что ж ты лезешь ко мне, а?! — я снова замахнулся, но на этот раз Гуляев был к этому готов и увернулся, а потом схватил меня за оба предплечья, крепко удерживая. — Отпусти!
Я сжимал кулаки, но друг не отпускал, впившись в меня, словно клещ.
— Отстань, Гуляев, я серьёзно! — в голосе появились истерические нотки, но я ничего не мог с этим поделать.
— Нет, Лёша, не отстану, иначе хреновый из меня друг, — спокойно выдержав мой полный негодования и даже ненависти взгляд, сказал Илья.
Ощутил, как из глубины груди рвутся рыдания. И я ничего не мог с ними поделать. Я ни разу не заплакал, когда узнал о смерти Леры. Не проронил ни слезинки, когда забирал её тело, когда готовился к похоронам, когда гроб опускали в могилу. Не плакал и после. Я себя словно запечатал. Глубоко-глубоко закопал себя. Свою боль, свои стенания. Глубже могилы моей жены. Гораздо глубже. А теперь я смотрел в сосредоточенное и обеспокоенное лицо товарища, смотрел в его зелёные глаза, полные сочувствия, и что-то прорвало. Словно во время наводнения река смыла плотину. Рыдания накатили внезапно. Испытывая горькое чувство стыда от своей несдержанности, я упал в объятия Ильи. Он наконец отпустил мои руки и крепко прижал к себе, пока моё тело все сотрясалось от неконтролируемых всхлипов. Какое там! Я еле сдерживался, чтобы не завыть в голос!
Мы просто стояли, не знаю, как долго, минут пятнадцать или около того, пока меня не начало отпускать. Илья наконец ослабил хватку. Я высвободился и, не глядя на него, подошёл к окну, вытирая слезы.
— Меня отправили в отпуск, — прохрипел я, а потом откашлялся.
— Хорошо, — только и сказал друг, а потом, помолчав, добавил: — После смены заеду к тебе.
— Зачем? — без особого энтузиазма откликнулся я. Мы редко виделись за пределами больницы. Оба сильно уставали.
— Есть пара лишних бутылок, которые пациенты презентовали. Не все тебе одному пьянствовать.
— Ну, — хмыкнул я. — Валяй.
На душе стало легче. Действительно легче. Как будто даже дышалось по-другому. Лера погибла в прошлом году: ехала в такси на плановый осмотр. Она, как и я, была врачом, только педиатром, мы познакомились в этой больнице. Бурный роман перерос в довольно скорую свадьбу, а почти сразу после неё мы узнали, что станем родителями. Лера не хотела медлить с этим, потому что была на год старше меня, и уже давно задумывалась о детях. Не хватало только подходящего мужчины. И вот он — я. Мы ждали девочку. Придумывали ей имя. Сколько раз мы спорили по этому поводу! Один раз мне даже пришлось всерьёз извиняться, потому что Лера обиделась на мои варианты, которые показались ей некрасивыми. Но мы оба знали, что это все гормональная перестройка из-за беременности, а потому не обращали внимания на такие мелкие склоки. Факт был в том, что мы любили друг друга до безумия и страстно желали поскорее встретиться с дочкой.
