На крейсерах «Смоленск» и «Олег» - страница 24

10 августа, заметив на юге дым, выходивший как будто из двух труб, направились на него. К сожалению, уже смеркалось, и мы поэтому скоро потеряли из виду ожидаемый пароход. Затем, все дни до 15-го, стояли штормовые погоды; крейсер ходил взад и вперед, но никто нам не встречался. 15-го решено было возвращаться на север. Запасы угля у нас приходили к концу, а надо было еще сделать более 2000 миль до Menay bay, места нашего rendez-vous с «Гользацией», – найдем ли мы еще нашего угольщика? Итак, в 8 ч утра 15 августа мы легли на вход в Мозамбикский пролив и дали средний ход. Наше крейсерство у южного берега Африки, длившееся 12 суток, окончилось; самая южная точка, до которой мы при этом спускались, была 34° 31'.

Действия крейсера за эти 12 суток были очень неудачны: пароходы, которых мы видели достаточно, проходили мимо нас под самым берегом, где противное для них течение было наиболее слабым, а вследствие своей близости к берегу, они делались для нас неуловимыми и мы лишь издали, соблюдая большую осторожность, могли следить за ними, часто не имея возможности предпринять что-либо для их остановки. Большие пароходы, сильным машинам которых нипочем противное течение, шли в открытом океане, но попадались реже, – да и в противном случае крейсерство наше не могло бы оказаться здесь плодотворнее из-за свежей погоды, которая почти не прекращалась: из 12 дней крейсерства, едва ли три дня были тихими и ясными, – в остальные было очень свежо, с туманом или дождем, и громадная зыбь отнимала всякую возможность осмотра парохода, как бы явна ни казалась нелегальность его назначения.

23 августа, около 6 ч утра, когда до Занзибара оставалось миль 30, мы вступили в телеграфное сношение с «Петербургом», а через два часа увидели и его самого у входа в Menay bay; затем мы вместе вошли в бухту, где встали на якорь. С «Петербурга», который все это время находился в этих водах, сообщили, что «Гользация» уже несколько дней как пришла к месту rendezvous, но что в настоящее время пароход отослан в Дар-эс-Салаам, отвезти почту. «Петербург» уже грузился углем – сначала у острова Мафиа, но когда его оттуда выгнал германский станционер, – в безлюдных шхерах вблизи того же острова. Известия о печальной судьбе наших призов и двусмысленности положения нас самих, подтверждались. Решено было завтра утром сняться и пойти в Дар-эс-Салаам, где, может быть, удастся погрузиться с «Гользации» и «Смоленску».

На другой день, в 6 ч утра, проходя между зелеными лесистыми островками к выходу из Menay bay, за одним из них мы заметили белый корпус военного судна, направляющегося в бухту. Незнакомец приближался к нам быстро, и скоро мы узнали в нем английский крейсер 2-го класса «Forte». Поравнявшись с «Петербургом», шедшим головным, «Forte» поднял сигнал – «Имею важные депеши», и встал на якорь; «Петербург», а за ним и мы – остановились. Депеши с англичанина сообщали о сражении при Ляояне и о рождении наследника цесаревича, но не одна только любезность доставить нам эти сведения заставила «Forte» прийти в Menay bay. В 8 ч утра «Петербург», вопреки всем международным и морским правилам, подняв английский флаг, произвел салют в 21 выстрел – зачем, так и осталось для меня загадкой: на «Forte» не было ни адмирала, ни командора, а, кроме того, мы находились в водах Занзибара – государства независимого, где власть Англии признается лишь номинально. Но англичанин ответил на салют и затем, при свидании командира «Forte» с командиром «Петербурга», первый выразил свою радость, что ему удалось, наконец, найти знаменитые русские крейсера, которых суда британского флота уже давно ищут как на юге, так и в этих водах; вслед за тем он заявил от лица своего правительства протест по поводу нашего пребывания в водах Его Величества короля Великобритании и, заметив, что пребывание в нейтральных водах судов воюющей державы ни в коем случае не может быть допустимо, предложил нам немедленно покинуть бухту.