– Меньше, чем обычно. – Обрадовался Эрнест.
– А то. Соскучиться не успеешь, – подмигнула другу Лика. – Так что там с окунем в паприке?
– Да Бог с ним! Вон, Эва ещё бегает, заказы принимает.
– Тогда пока вымою посуду. – Девушка ловко выгрузила тарелки и кружки из таза и, щедро потерев об мочалку куском дегтярного мыла, принялась тщательно их намыливать. – А у тебя какие новости? – спросила она внезапно, обернувшись.
– Да особо-то… Никаких. – Ответил Эрнест и, взяв чистую кружку, налил себе пива из бочки. – Вчера в порту был. Относил рыбный паштет знакомому отца. А там новый корабль готовят.
– Надо же, – удивилась Лика. – Какой?
– «Гринч» называется. А кто поплывёт – не знаю.
– Что ж не спросил?
– Да спросил, – озадаченно произнёс Эрнест. – Но я этого капитана всё равно не знаю, потому и не запомнил даже имени.
– Пожилой?
– Не видел. Но служащая порта всё жужжала, что молодой и красивый.
– Все они такие, – рассмеялась Лика. – Одинокой женщине хоть старика предложи – понравится. А молодых и красивых капитанов – так и знай – не бывает.
– Завтра будет, – выпалил Эрнест и пристукнул кружкой по столу. Девушка промолчала в ответ. Только откинула назад чёрную волну волос и спрятала улыбку. От её мокрых рук полетели брызги.
– Я китель чёрный выбрала. – Сказала она, ополаскивая тарелки. – И пуговицы посеребрённые. Вся тёмная буду, прямо как дно морское.
– А могла бы в ярких платьишках по пирсу расхаживать и гадать, каких камней в море не бывает.
– Могла. И не отгадала бы, если бы только о тряпках думала.
– Зато была бы подольше тут.
– Это ценно, но нет, – Лика сложила посуду в чистый таз и промыла мочалку. – Море зовёт меня, пусть и молча.
– А Куба? – задал Эрнест каверзный вопрос. – Что всё-таки тебе там пригодилось?
Лика тяжело сглотнула. Она так и не рассказала про письмо. За все три года их крепкой дружбы не нашлось ни одного удобного дня, чтобы девушка решилась на такое откровение. И чем чаще она ловила мысли об этом, тем сильнее убеждала себя, что это секрет отца, и посвящать в него кого-то, кроме мамы, было бы неуважительно. Однако и обманывать Эрнеста Лика не хотела, а потому ответила:
– Папа просил навестить своего друга Джо от его имени. Тот ждёт меня. Но, сам понимаешь, во время учёбы я не могла отплыть так далеко. Улететь – тоже. Ответственность – не уйдёшь.
– Хитрая, – сделал вывод Эрнест. – Как стала капитаном – так и в тёплые страны.
– Ещё не стала, – Лика изобразила саму скромность. – К тому же, я договорилась со штабом на не совсем официальный рейс в счёт многолетней практики. Да и команда, с которой плавал до меня папа, совершенно не против взять с собой на Кубу жён и детей. Там море, солнце, запах свободы…
– Не терплю жару, – скривился Эрнест, отхлёбывая пиво. – И родной край больше не оставлю. Даже на месяц…
– Ох, а я как раз думала о том, что затащу тебя на свой… – Девушка осеклась и поправила: – Свой будущий корабль. И сделаю юнгой.
– Помилуй, Лика!
– Я не серьёзно. И в голову бы не пришло заставлять тебя плыть с собой. Знаю же, как привязан к дому. Расслабься.
Друзья помолчали. Лика, закончив с посудой, вновь пробежалась глазами по меню и заявила:
– На завтрашнюю церемонию – никакого окуня в паприке.
***
Лика проснулась в утро девятнадцатого января совершенно разбитой. Ей вновь и вновь снился тот вечер на пирсе Свободы. Чёрное капитанское одеяние, уложенные в гладкую причёску волосы, малиновая помада, которую она в этот день наносила особенно аккуратно, и в очередной раз запертые поглубже эмоции. Она вначале не понимала, почему церемония посвящения в капитаны приходит к ней во снах, но потом стала списывать это на сильные впечатления.
