На пороге вечности. Воспоминания - страница 9

Это были дни счастливой молодости. Но, оглядываясь теперь назад, я вижу, что для советского народа это было мрачное время культа личности. Каждую ночь можно было наблюдать, как к подъездам противоположного дома подъезжали машины и увозили ни в чем не повинных людей.

Нашей семьи это коснулось мало. И о масштабах культа личности я узнал только из материалов 20 съезда КПСС и из известного письма Хрущева.

Конечно, были аресты и среди студентов по ложным доносам. По нелепому поводу был арестован мой друг юности Рудольф Штейнбрехт.

Что же из себя представляла мастерская Сергея Васильевича? Территориально мастерская живописного факультета находилась на ИЗОфабрике, в районе метро «Сокол». К мастерской нужно было идти большими дворами, заваленными гипсовой скульптурой. Главным образом это были монументы и бюсты Сталина, Ежова и др.

Мастерские были просторные, светлые, разгороженные фанерными стенками, не доходящими до потолка. Так что в мастерской было все слышно, что говорилось в соседней.

Параллельно с воспоминаниями течет жизнь. Реальная, ежесекундная. Полная всяких неожиданностей. Колеблющаяся от огорчений к надежде. От мимолетных радостей к мраку.

Старость планомерно и непреклонно ограничивает круг возможностей.

Сегодня получил письмо от своего старого дорогого друга – Тони Долининой.

Как же это было давно – наше знакомство…

Сверкающая гладь озера Сенеж. Чудная осенняя пора.

Затем ее болезнь. Больница.

Аппарат для переливания крови. И только одни глаза, сверкающие, влажные, вопрошающие.

Помню такой эпизод. Я пришел в больницу, когда Тоне сделали очередную тяжелую операцию. Пить ей не разрешали, но пить хотелось. Она попросила смочить водой уголок простыни. И я мучительно следил, с какой жадностью ее губы его сосали.

И вот теперь, в письме, Тоня просит рассказать о моей выставке. Что же. Готовился я к ней давно. Сроки все время отодвигались. Накануне открытия у меня заболело горло. Я знал, что одних пригласительных билетов мало, нужно еще звонить по телефону. А вот этого я как раз и не мог сделать из-за болезни горла. Во время развески я говорил шепотом и объяснялся жестами. Но к моменту открытия голос у меня почти полностью восстановился. Поэтому в этот знаменательный для меня день у меня было хорошее настроение.

Состоялись интересные выступления, я тщательно подготовил свое. Жаль только, что не было магнитофона, чтобы записать все сказанное.

Было много чудесных цветов. Розы, гвоздики потом еще долго наполняли ароматом нашу квартиру.

Экспозицией я был доволен, несмотря на то, что работ пятнадцать не поместилось.

Были две комиссии, которые принимали выставку. Сняли только одну работу. Афиша была простая, шрифтовая, но я как раз такую и хотел.

Были представители закупочной комиссии. Рекомендовали к закупке пятнадцать работ: пять живописных и десять графических.

Директор выставочного зала в подмосковном городе Подольске попросила дать мои работы на выставку по случаю открытия зала. Выставка там была открыта более месяца с интересным составом художников-живописцев.

В газете «Московский художник» появилась статься о моей выставке.

После выставки у меня в мастерской был директор музея в Нукусе – это Узбекская республика – и отобрал семнадцать работ для приобретения. Но реального пока что ничего нет.

Конечно, о выставке можно было бы написать и больше. Ведь персональная выставка – всегда большое событие в жизни каждого художника.