На просторах судьбы. Часть вторая - страница 42

– Да тот гунн, с которым мы сражались в Галлии, более достоин, занимать этот трон! – воскликнул Кельт. – Право, сейчас я жалею, что он не захватил в прошлом году всю вашу империю и не разворошил окончательно это осиное гнездо.

– Тише, – с улыбкой сжал ему руку Аэций. – Я и не ожи-дал, что ты являешься столь ярым поклонником Аттилы. А ведь он хотел посадить тебя на кол.

– Ты поступил бы также, – парировал Кельт. – Любой обладающий властью сделал бы то же самое, дабы поддержать дисциплину при помощи страха. Только гунн, прежде чем вынести приговор, выслушал мои аргументы, а твой император в подобной ситуации ни стал бы, утруждать себя этим. У гуннов, по крайней мере, во внутренних отношениях, царит много большая справедливость, к Ат-тиле мог явиться любой воин и он бы его выслушал. Хотел бы я видеть как такое возможно с Валентинианом. Да тот, кто осмелится на такое, будет без промедления казнён!

Аэций промолчал, варвар был прав.

– Можешь не сомневаться, он тебя предаст, – тихо, но отчётливо произнёс Кельт.

– Вполне возможно, но я не могу предать империю, которую Валентиниан в данное время олицетворяет, – про-сто ответил Аэций. – Забирай её, – кивнул он в сторону дочери, – и немедленно уезжайте в Этрурию. Там вы будете в безопасности, во всяком случае, пока.

– Брось всё, поедем с нами. Что толку служить стране, не приемлющей твоих помыслов?

– Это неважно. Пойми, для Рима наступили не лучшие, я бы даже сказал, очень скверные времена. С каждым мигом империя идёт к закату, я не могу бросить всё в такое время и мне необходимо провернуть ещё один ход.

– В таком случае прощай, я сомневаюсь, что мы увидимся вновь.

– Это возможно. Но если произойдёт худшее, не мсти за меня, позаботься о Летиции.

– Обещаю, пока я жив никто в этом мире не посмеет причинить ей зла.

– Возьми с собой моих людей.

– Твои люди могут предать. Я возьму только своих, с кем ездил в прошлом году.

С этими словами они дружески похлопали друг друга по плечу. Затем Аэций, который кажется и сам хорошо понимал, что видятся они в последний раз, подозвал Ле-тицию, обнял её и объявил, что им необходимо срочно уехать как того пожелал император.

А Валентиниан сидя на своём троне, в это время напряжённо раздумывал о сделке, которую собирался предложить набравший большую силу Аэций. Он понимал, о чём пойдёт речь и с учётом всех обстоятельств ещё утром был готов согласиться, но теперь, после встречи с этим Кельтом, мысли о благе империи отошли даже не на второй, а на самый дальний план.

Тот, кто был ныне императором доживающей последние годы, но ещё могущественной империи и сам не понимал, почему он столь сильно возненавидел варвара, которого кажется, видел впервые в жизни. Но холодная ненависть, в которой также присутствовал непонятный животный страх, почти ужас, уже не позволяла рассуждать спокойно, в зародыше подавляя любую возможность докопаться до истины. Теперь и Аэций, который был едва ли не самым популярным и заслуженным человеком империи, из-за покровительства Кельту автоматически становился врагом Валентиниана.

«Я уничтожу их. Уничтожу всех!» – твёрдо решило сидящее на троне глупое ничтожество, не ведая, что уничтожает этим в первую очередь самого себя и остатки некогда могучего, повелевавшего миром государства.

Увы, так было всегда. Когда бесстрастное время решает, что жизнь и развитие того или иного государственного образования исчерпаны, кресло первого лица достаётся индивиду, считающему себя непогрешимым и безошибочным, что есть разновидность мании величия. Чаще всего этот человек просто глуп и неспособен руководить даже самим собой. Есть и такие, кто ставит во главу угла собственные мелкие интересы, а лишь затем интересы и благо государства и населяющих его людей. Но иногда, хотя и очень редко, глава государства занимается осознанным разрушением.