Проигрыватель был не выключен – крошечная красная лампочка горела. Брюс поднял крышку, чтобы выключить аппарат. Итак, они явно не собирались отсутствовать слишком долго, а может, уходили впопыхах.
Тайна покинутого парусника, подумал он, бредя на кухню. Еда на столе… на сушильной доске по-прежнему стояла бутылка бурбона, уже полупустая. Чаша с растаявшими теперь кубиками льда. Лимонная кожура. Несколько пустых бокалов. И тарелки в раковине.
«Чего я жду? – спросил он себя. – Пиджак на мне. Почему бы мне просто не уйти?»
Будь оно все проклято, подумал он. Если бы не случилось этой гадости из-за Агопяна, я мог бы остаться здесь на ночь.
Глубоко засунув руки в карманы и стоя наполовину в кухне, наполовину в коридоре, он вдруг услышал чей-то вздох. Далеко, в каком-то другом помещении, кто-то поворочался и вздохнул.
Это его испугало.
Надо бы поосторожнее, подумал он. Не производя ни малейшего шума, он прошел обратно к гостиной, а потом к входной двери. У двери остановился, взявшись за ручку, и, чувствуя себя в безопасности, опять прислушался.
Ни звука.
Теперь обстановка не выглядела такой уж угрожающей. Он открыл дверь, помедлил, а затем, оставив ее приоткрытой, двинулся назад. В доме было настолько темно, что его, как он понимал, нельзя было увидеть – по крайней мере, отчетливо. Он выступал как силуэт, самое большее – как абрис, слишком размытый, чтобы его можно было опознать. В этом было нечто волнительное, почти как в детской игре. Память наших ранних дней… Снова остановившись, он приставил ладонь к уху и, затаив дыхание, прислушался.
Доносилось далекое дыхание из комнаты, которую он знал как спальню. Дверь туда не была закрыта. Трепеща от дурных предчувствий, он приблизился к ней шаг за шагом и просунул голову в дверную щель, чтобы заглянуть внутрь. Освещения там хватало ровно настолько, чтобы он мог разглядеть кровать, туалетный столик и лампу.
На кровати, забросив одну руку за голову и уставившись в потолок, лежала и курила сигарету Сьюзан Фейн. Сандалии она сбросила. В изножье кровати грудой лежали пиджаки и сумочки остальных гостей. Сразу же осознав его присутствие, она села и спросила:
– Что, уже вернулись?
– Нет, – пробормотал он.
Она вгляделась в него, потом сказала:
– Я думала, вы давным-давно уехали.
– Я забыл пиджак, – сказал он, чувствуя себя очень глупо.
– Он на вас.
– Теперь я его нашел, – сказал он и тут же спросил: – А куда они все подевались?
– Поехали купить еще чего-нибудь слабоалкогольного, – объяснила она.
– Я забрался через окно, – сообщил он. – Входная дверь была заперта.
– Так вот что это был за шум, – сказала она. – Я думала, это они толклись на крыльце, открывали дверь. И удивлялась, почему не слышно никаких разговоров. Я, должно быть, задремала. У меня, похоже, какая-то вирусная инфекция. Боюсь, я что-то подцепила в Мехико. С тех пор как я оттуда вернулась, меня постоянно тошнит. Не могу ничего выпить и удержать в себе – все тут же выходит наружу. И каждые несколько минут чувствую большую слабость и головокружение. Мне просто необходимо было прилечь.
– Вот как, – сказал он.
– Нас там предупреждали, чтобы мы не ели сырых овощей и фруктов и не пили некипяченой воды. Но когда приходишь в ресторан, то ведь не попросишь, чтобы тебе вскипятили стакан воды. Правильно? Невозможно же прокипятить все те блюда, что тебе подают.
– Может, это азиатский грипп? – спросил он.
