Виктор положил руки на стол ладонями вниз. Из татуировки револьвера на правом предплечье и одноручного топора на левом повалил густой черный дым, который стелился по белоснежной скатерти. Шустрые струйки ринулись к ладоням мужчины и в один миг обрели объемную форму своих плоских изображений. Мастер прижал оружие к поверхности стола, его пальцы стучали по ней. Борис мог судить по виду объектов, что они материальны, будто их действительно собрали из отдельных частей, а не воплотили из дыма.
Мастер пододвинул револьвер и топор прямо к груди юноши. Борис заметил, что на усеянных татуировками руках выделялись два островка безволосой бледной кожи, словно из разбитого зеркала выпали два самых больших и угловатых осколка.
– Можешь подержать, – Виктор указал на оружие раскрытыми ладонями. – Только в лицо себе не направляй. В дуле, кроме красного огонька в конце тоннеля, ничего нет, – его зубы опять оскалились в странной улыбке.
Борис поднял увесистый револьвер; каждая отдельная часть – дуло, рукоять и барабан – была неуместно огромной. Казалось, что пуля может в брюхе слона сквозную дыру пробить и застрять в кроне молодого баобаба, о который несчастный хотел почесать бочину. Весила эта пушка, как большая сумка, и пестрила светом красных остроконечных узоров, которые выступали в роли пламегасителя. Юноша крепко ухватился за деревянную на ощупь рукоять, заглянул в барабан, где краснели гильзы, похожие на радиоактивные вишни в горьком шоколаде, провел ладонью по холодному металлу вдоль ствола. Он испытывал чувство детского восторга и трепета перед необычной вещью у него в руках.
– Что там? – сказал Виктор и махнул головой направо.
Борис повернулся. В него летел тот самый кувшин с водой. Юноша выставил руку с револьвером вперед, закрыл глаза и нажал на спусковой крючок. В ответ услышал только глухой всплеск бьющегося стекла и почувствовал, что его руки, лицо, грудь, живот залила холодная вода. Он открыл глаза. Кувшин висел на дуле, как яблоко на кончике ножа. Юноша аккуратно снял его и поставил на стол, а затем бросил острый взгляд на равнодушного Виктора.
– Я нажал на курок, но он не выстрелил!
Прилипшие ко лбу волосы и тяжесть холодной и влажной майки все больше разжигали неприязнь к татуировщику.
– А как ты собирался стрелять, не глядя?
– Да какая разница?! Я ведь прицелился? Прицелился, – Борис болтал револьвером из стороны в сторону. – Все равно после выстрела глаза закрою.
Он направил револьвер на Виктора.
Мастер выставил правую руку вперед. Оружие превратилось в дым и черным облачком влетело в ладонь своего обладателя. Он поднес указательный палец к глазу и выстрелил в стакан на тумбочке. Борис моргнул и вздрогнул от грохота, который ударил по ушам. Виктор и веком не повел, даже волна от отдачи не прошлась по его коже.
Юноша не знал, что делать: бояться или удивляться. Он посмотрел на тумбочку. Рядом с одиноким стаканом собирал осколки черный богомол. Насекомое размером с кулак поднимало своими примочками по одному стеклышку и складывало в кучку. Рамка над тумбочкой пустовала.
– Оружие я пока тебе не доверю, – топор и револьвер струйками вернулись на свои места. – Сначала будем учиться владеть собой. Ты же ведь не хочешь стать расколотым орехом?
– Не хочу, – Борис сжал губы и немного помолчал. – А почему бы не обратиться в полицию? И зачем вам это все?
– На моей памяти ни одного одержимого полиция не поймала. А зачем мне это – ты блудный сын, я обязан помогать тебе. Таково правило. Не переживай, время не пройдет зря. Тем более ты безработный. Будешь мне помогать, я тебя учить. Деньгами не обижу.
