Наши лучшие дни - страница 3

Вайолет попыталась припомнить, когда в последний раз видела сестру. Выходило, больше четырех месяцев назад, в День благодарения № 2, на ежегодном семейном сборище в родительском доме (Вайолет бесят такие мероприятия). Полнейший абсурд, ведь ее дом и дом Венди разделяют какие-то двадцать минут езды; ведь они почти целое десятилетие имели одну спальню на двоих; ведь в самый мрачный период жизни Вайолет вообще переехала к Венди и Майлзу. Наконец, они с Венди все равно что близнецы – рождены одной матерью с промежутком менее чем в год.

– Вы что-то потеряли, мэм? Помочь вам с поисками?

Парковщик.

– Просто выбираю путь отступления, – ответила Вайолет.

Парковщик заулыбался:

– Если вопрос стоит так, только знак подайте – войду и скажу, что машину вашу угнали.

Флиртует он, что ли? Нет, он – ее потенциальный спаситель.

– Буду иметь в виду. – Вайолет выудила из бумажника вторую десятку и припечатала к ладони парковщика. Когда она успела превратиться в женщину, которая ни единого действия не мыслит без финансового подкрепления?

Парковщик принял подачку как должное.

– Пожелайте мне удачи, – попросила Вайолет, и он ей подмигнул.

Он! Ей! Подмигнул! Наверняка еще и зад ее оценивающим взглядом окинул. Вайолет надеялась, что слишком строго он судить не станет.

Ее сразу провели в патио. Эх, надо было свитер захватить. Впрочем, за эту мысль Вайолет себя мысленно пнула: в клушу превращаюсь, а нельзя. Венди устроилась в самом углу – вероятно, чтобы курить, не беспокоя других посетителей. К слову, отсутствовавших. Потому что была чикагская весна, температура воздуха – от силы плюс шестьдесят[3].

Сначала Вайолет увидела затылок. Вроде мужской – точнее, юношеский, если только Венди, находясь в фазе глубокого самокопания, не притащила с занятий по концентрации психической энергии какого-нибудь йога с гибкой сексуальной ориентацией. Вайолет кольнула обида. Ну конечно. Стала бы Венди звать ее на ланч просто так! Нет, предполагались не посиделки для них двоих, а шоу под названием: «Погляди, каких высот я достигла». Лекция о предосудительной дремотной рутине нынешнего существования Вайолет и небывалом духовном росте Венди, который она осуществляет под чутким руководством андрогинной инструкторши по виньяса-йоге, читай – новой компаньонки-подлипалы.

Впрочем, насчет подлипалы она промахнулась.

Позднее, уже в машине, после третьей порции чаевых парковщику, Вайолет вспомнила о своем предчувствии. Распирающая тяжесть в груди, словно там, за солнечным сплетением, кристаллизуется нечто, – вот этот симптом ее постиг, едва Венди озвучила приглашение. И нет, слово «узнавание» тут не годилось. И поэтические красивости тоже – никакой молнии, пронзающей висок, никакого застывания крови в жилах. Да Вайолет его толком и не видела, он ведь сидел к ней спиной – в поле зрения попали, кроме затылка, левое ухо и нос. Однако этого оказалось достаточно. На молекулярном уровне. При рождении Уотта и Эли было иначе: с ними имело место животное узнавание – свой, свой. Этот – значимый сам по себе – вызвал жестокую спазму, и Вайолет от боли едва не скрючило. Получалось, она не визуально его узнала, а телесно, почти повторив процесс родов. И вот несется прочь от ресторана, прочь от сестры, прочь от юнца со спадающими на глаза темными вихрами, которому пятнадцать лет назад подарила жизнь, и прокручивает фразы для бомбардирования Венди – сплошь громкие, киношные: «Как ты посмела так со мной поступить?», «Нет у меня больше сестры!», «Психопатка чертова!», «Как ты посмела, как посмела, как посмела, как…». Хорошо, во всех отношениях хорошо, что Вайолет смылась прежде, чем он повернулся к ней лицом.