Выбив локтем стекло, Новосильцева крикнула:
– Tak jsem přišla! Hledáte mě? Jeto tak?23
Чехи не успели понять, что им крикнула из разбитого окна красотка с застывшим, словно каменным страшным лицом. Она ни разу не промахнулась и остановилась, лишь когда затвор пистолета застыл в заднем положении – кончились патроны.
Новосильцева внимательно оглядела из окна весь двор. Четыре лошади привязаны к воротам и к скамье перед клумбой. Однако автомобиля, который она услышала из подвала, нет. Она уже собралась выйти, но в этот момент приблизился звук мотора – автомобиль ехал к дому.
Она перевела дух, подавила комок в горле и вернулась обратно в подклеть, в потаённую комнату.
Здесь она сидела несколько часов, не шевелясь и ни о чём не думая. Медленно приказала себе замереть.
Когда, по ощущению, должен наступить рассвет, выбралась через лаз и оказалась на берегу реки – точно посреди густого ивняка, в котором был скрыт выход.
На вокзал станции Раздольная – на вывеске «NovaPraga» – она пришла в половине шестого утра и удивилась: уже в этот час полно народа. В основном, штатские, многие с детьми. Беженцы.
Мелькали в толпе и военные, крестьяне и несколько священников. Толпа была разделена на две очереди – к билетной кассе и к выходу на перрон. У турникета на посту двое солдат – русский и чешский.
Кассовое окошко было закрыто и заперто снаружи на решётку, на ней висело объявление, написанное от руки: «Билетов нет и не ждется».
Новосильцева огляделась. Отметила неподалёку усатого носильщика с дореволюционной бляхой на груди. Тот сидел на своей пустой тележке и скручивал махорочную «козью ножку».
– А что, отец, – подошла к нему Новосильцева. – Поезд на Омск скоро?
– Поезд… – хмыкнул носильщик. – Тебе, сестрица, поезд? Что, так сильно надо ехать?
– Очень нужно, уважаемый. Полгода с фронта добираюсь.
Носильщик лизнул край газетной бумажки с завёрнутой в неё махоркой, склеил. Чиркнул о колено спичкой, закурил. Новосильцева терпеливо ждала.
– Поезд, он – да, быть должóн, – наконец сказал носильщик. – Телеграмма диспетчерская уже была.
– Скоро будет?
– Может, через полчаса. Али задержится. Сама знаешь, как оно сегодня.
– И классные вагоны в нём есть?
Попыхтев цигаркой, носильщик прищурился:
– А коль и есть, тебе-то что? Билетов всё одно нету. Давно расхватали. Еще в Катькине. А то и в Москве.
– Что же тогда хвост на перрон стоит? Все с билетами?
– А ты что думаешь?
– Я – ничего. Но стоят же люди, ждут.
– Чуда небесного ждут. Готовы хоть на крыше ехать. Они уж с полгода ночуют здесь, поселились на вокзале. Только не дождутся. Видишь? – он кивнул в сторону турникета.
К солдатам на пропуске подошёл чешский офицер, рассеянно глянул на очередь, которая под его взглядом тревожно шевельнулась, и заговорил с постовыми.
– Мимо таких сторожей мышь без карты не проскочит, – заявил носильщик.
Новосильцева подступила к нему ближе и тихо спросила:
– Сколько возьмёшь за проездную карту в первый класс?
Носильщик усмехнулся:
– Ничего не возьму, да и с чего брать-то? Не кассир. И нет билетов, сказано тебе!
– Знаю. Читала объявление.
И быстро оглянувшись, шепнула:
– Плачу золотом. Впятеро от цены. Даже вшестеро.
Носильщик сначала застыл, потом тоже огляделся – быстро и воровато. И спросил с недоверчивым смешком.
– Где ж ты его возьмёшь, золото? Давно золота на Руси нету.
– Отсюда возьму, – ответила Новосильцева и сунула руку в кофр.
