На пороге сидит волк: худой, ужасно грязный, со свалявшейся шерстью. Его цвет не определить на глаз, настолько он замызганный. Я осматриваю улицу. Хорошо, что в это время мало прохожих и волка на нашем пороге не видят посторонние.
— Ты кто? — спрашиваю у него, но он не отвечает. Только поводит носом и пытается проскочить мимо меня в дом. Ему это удается, и на паркете остаются следы от грязных лап.
—Эй! Ты куда? — бегу следом за ним.
На шум выглядывают родители. Папа ощеривается, едва сдерживая оборот при виде постороннего самца. Мама делает шаг вперед, игнорируя предостережения.
— Ричи? — сомневающимся тоном спрашивает она. И падает в обморок.
9. Глава 9
Грязный волк бросается к маме и жалобно скулит, лижет ноги. Отец держит ее на руках, пытаясь привести в чувство, и одновременно отпихивает чужака ногой.
— Ричард? — доходит до меня смысл маминых слов. — Ричи, братик?!
Волк прислушивается к моим словам, но не подходит. Я бросаюсь к нему с объятиями, признав в грязном оборотне родного брата. Мозг не в состоянии выдать адекватную версию, почему он жив и где пропадал три года. Я просто счастлива! Тискаю Ричарда за мокрую шерсть и плевать на грязь.
— Мелиса, отойди от него! Включи голову! Это не твой брат! Он умер!
— Папочка, это он! Запах наш, семейный. Это точно он.
Мама открывает глаза и садится на полу, поддерживаемая папиными руками.
— Ричард, сыночек! — мама смеется и плачет одновременно. — Мой любимый мальчик! Где же ты пропадал так долго! Как так? — она гладит вместе со мной грязного волка, а тот в блаженстве закрывает глаза. Под шерстью у него шрамы, и я вожу по ним пальцем, пытаясь понять, откуда они. Наша регенерация довольно сильна, и обычно на коже человека и шкуре животного не остается отметин.
Папа принюхивается, все еще сомневаясь в том, что это наш Ричард.
— Почему он не обращается? — спрашивает строго. — Ты понимаешь меня? Эй ты! Ты можешь обернуться человеком?
Ричард тяжело вздыхает и начинает превращаться. Почему-то его оборот медленный и, очевидно, болезненный. Он стонет, постепенно меняя форму на человеческую.
— Боже мой… — выдыхаю, завидев россыпь шрамов по всему телу. Большие и застарелые, а также поменьше и посвежее. Они «украшают» почти каждый сантиметр кожи. Смотреть на это невыносимо, и я закрываю глаза, сотрясаясь в плаче. Что же произошло с тобой, братик?
Отец тоже плачет, завидев лицо Ричарда. Это он! Наш любимый член семьи, потерянный и заново обретенный.
После того как проходит первый шок, мы вспоминаем о приличиях. Ричард голый, грязный и очень худой. Стыдливо подтягивает ноги к животу, будто опасается агрессии с нашей стороны. Это невыносимо вдвойне: я-то помню его другим. Всегда открытый, веселый, даже чуточку наглый. Обаятельный до безобразия. Я его ужасно ревновала к подругам, которых он приводил домой. Считала, что они все недостойны быть рядом с моим клевым старшим братом.
Нынешний Ричард — тень прежнего. Причем запуганная, дерганная, смотрящая с опаской на членов собственной семьи. Мне больно и страшно, как только подумаю, через что он должен был пройти, чтобы так кардинально измениться.
Папа кладет ему руку на плечо, и Рич дергается, глухо рыча.
— Сынок, ты что?! — в изумлении говорит он и убирает руку. Единственный человек, которому брат, похоже, доверяет, это мама. Ну и на меня он смотрит чуть более доброжелательно.
— Ричи, — ласково говорит она ему, — ты в безопасности, сынок. Пойдем, я покажу тебе твою комнату: там все осталось без изменений. Может, знакомая обстановка успокоит тебя.
